Книга Система - Юлия Шамаль

Беспилотный спортивный авиакар неслышно опустился на газон. По траве побежал сильный ветер и чуть не сдул пушистую белую Субботу – настоящую живую болонку, дорогой подарок Клары. Собака испуганно залаяла. Я лениво повернула голову – вылезать из удобного шезлонга из-под мягких рук Кима не хотелось. Он, впрочем, истолковал мое движение иначе.

– Еще две минуты, леди, – весело сказал Андрей, – заканчиваем. Не больно?

Я отрицательно мотнула головой. У Кима были золотые руки – осторожные и мягкие, совершенно не вязавшиеся с его обликом. «Внешность Чингисхана, сердце нежной лани», – это он правильно про себя сказал. Биоби-мастером Ким был первоклассным. Моим личным теперь.

Он уже закончил с левым моим ухом и сейчас аккуратно накладывал стежки под мочкой правого. В мой череп теперь были вшиты два ультрасовременных микроскопических гаджета – новейшее биоби под названием «Умные волосы». Супер-приблуда, как называл ее Ник, стоила целое состояние – пятнадцать тысяч криптов. Позволить себе такое могли только звезды Икс-Ви, чиновники класса А-плюс и богатейшие люди мира. Мне эта биоби, конечно, досталась совершенно бесплатно.

Биочасы нежно пиликнули. Я откинула широкий рукав блузы из органического шелка и в очередной раз подивилась тому, какие они все-таки красивые. Полгода прошло с тех пор, как их получила, а все никак не могу привыкнуть. Небесно-голубой экран биочасов не был чем-то отдельным, он был частью моей руки. Никаких ремешков, широкий невесомый монитор был вживлен в самую плоть. Выглядело это фантастически.

– Вызывает? – осторожно спросил Ким.

Я кивнула. Ким знал Вебера и не любил его. Я нажала на профиль Макса, и Универсум построил маршрут. Восемь часов полета. Ого.

– Он в Бостонском А-плюсе, – сказала я вслух, – это мне переть через всю Атлантику.

– Уже все, – сказал Ким.

Он аккуратно обработал мне места швов антисептической салфеткой. Отошел на шаг и посмотрел на меня вопросительно. Я едва заметно кивнула, вылезла из шезлонга и прошла десять шагов. Там, между старой яблоней и кангалом, было «слепое пятно» – зона, которая не отслеживалась камерами.

Ким достал из заднего кармана брюк свое раритетное орудие – карандаш и клочок бумаги – и начал писать мне записку левой рукой. Правая, на которой он носил биочасы, его бы выдала. Вслух произнес обычную мантру, которой биоби-мастера всегда заканчивают свою работу:

– Госпожа, вы стали обладательницей биоби-гаджета «Умные волосы». Необходимо подождать сутки, прежде чем данное биоби полностью скоммутируется с вашим организмом. Тогда вы сможете программировать его через биочасы. Обезболивающее автоматически будет поступать в вашу кровь еще пятнадцать минут. Если неприятные ощущения будут возникать и дальше, они будут купированы «Телемедом» автоматически.

Он протянул мне записку. Кривыми печатными буквами там было написано:

«ЖЫЛАЮ НАЙТИ ШТАП».

– Спасибо тебе, Андрей, – сказала я, улыбаясь. – Ты хороший.

Ким, как всегда, забавно покраснел.

– Пошел вон, – это я сказала уже дракею, и тот поспешно откатился в сторону. Нечего тут бельмами светить.

Ким зажег кангал, вверх взметнулся красивый язычок пламени и слизнул записку без следа.

Андрей Ким думал, что он революционер.

Однажды, еще до встречи со мной, он неудачно вживил биосерьгу в мочку Амалии Квирикадзе, четырнадцатибалльницы, дочери высокопоставленного сотрудника Координации зоны А-плюс. Нежная плоть принцессы воспалилась. Вместо крошечного розового бутона, который должен был изящно прорасти из ушка, Амалия получила незаживающую гноящуюся ранку. Конечно, ухо ей вылечили. Но Андрею понизили рейтинг на два балла, лишили места в очереди на минимальную программу продления жизни и запретили появляться в зоне А-плюс.

Желтое оппозиционное изданьице «СекСвойя» тиснуло было статейку о том, что Амалия излишне увлекается новым синтетическим наркотиком мювокс, который исключен из легального наркосписка как раз за несовместимость с биоби-препаратами. Провисела статейка недолго, не более четырех часов, я потом с трудом нашла ее в кэшах. В Сети ничего плохого про Амалию не было в принципе – красивые фото и несколько сдержанных репортажей светской хроники. Папа Амалии, сотрудник Секретариата Координации зоны А-плюс, за этим внимательно следил.

Биоби-специалистом Ким был прекрасным. Именно поэтому его не сослали в одну из нижних зон, а лишь щелкнули по носу, отстранив от А-плюса. В зоне А он при этом мог спокойно продолжать работать. И «плюса»-то его лишили временно – очевидно было, что такими спецами не бросаются. У него оставался внушительный круг высокопоставленных клиентов, которым история с Амалией лишь будоражила кровь, они сочувствовали Киму и писали ему в Универсум письма поддержки. Всем очевидно было, что вскоре его непременно вернут, и рейтинг снова повысится. Всем, кроме самого Кима.

Андрей сделал из своей, банальной в общем-то, истории далеко идущие выводы. Около месяца длилась у него довольно-таки серьезная депрессия, в ментальных скрининг-отчетах Андрея за тот период даже пару раз мелькал суицидальный фактор. А потом его состояние вдруг резко изменилось.

Ким относился к параноикам типа Y, я включила его случай в свою курсовую работу по Системной психологии на Агентских курсах. Y-параноик во всех событиях всегда искал верхний сакральный смысл и, только придумав его, мог жить и действовать. А эти два глагола для него означали одно и то же.

Из меланхолично-подавленного, депрессивного состояния Ким впал в другую крайность – в некую озлобленную эйфорию, если можно так выразиться. Он решил, что история с Амалией Квирикадзе и вопиющая, явленная по отношению к нему, Киму, несправедливость – были, как он выражался, «инициацией». «Ничто не случайно. Иногда Небо указывает человеку на его подлинный путь», – написал он на главной странице своего профиля в Универсуме. В общем, Андрей решил, что Небо самолично дало ему пинка, чтобы он стал революционером. И началось.

Ким думал, что действовал хитро, но, конечно же, был до смешного наивен. Придуманный им заговор был бумажным. Зоны А и А-плюс оставались последними территориями на земле, где среди мириадов ненужных вещей попадалась, в том числе, и писчая бумага. Милый раритет, ни на что она была уже не нужна (ну если не считать Научно-исследовательские институты древности, где немногочисленных студентов учили классической письменности). Андрей, как и все нормальные современные люди, писать толком не умел, – он мог только воспроизводить печатные буквы, не сильно заботясь об орфографии.