Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
«Тоже мне, новобрачная!» – зло подумал он, но вслух ничего не сказал.
– Если бы Ирочка вышла за алкоголика, подлеца – как ни странно, все было бы проще, – несмотря на его молчание, принялась объяснять старушка. – Она сразу поняла бы, да и я чувствовала бы себя вправе… Но Николай… Он не подлец, совсем нет! И почти не пьет. Во всяком случае, не больше, чем любой другой мужчина его круга. Он просто… Он примитивен, вы понимаете? – Она умоляюще посмотрела на Георгия. – Увидев его впервые – так давно, тридцать лет назад! – я сразу поняла: его интересы и душевные возможности не простираются дальше еды, питья и житейских удобств, и дело здесь не в отсутствии высшего образования. Но это я понимала, потому что я знала других мужчин – папу, Ивана Андреевича. А Ирочка… Ведь она не знала никого! Она росла без отца, без дедушки и к тому же не была ослепительной красавицей. У нее развился комплекс неполноценности, она панически боялась, что не выйдет замуж, а тут все-таки положительный мужчина… Я не могла ее переубеждать, это было бы просто непорядочно. А ее отдаление от меня – это так понятно! Ведь вся ее жизнь свелась к быту, только к быту. Дети-погодки, муж потребовал, чтобы она бросила институт… Нет, вы не подумайте, я ни в коем случае не считаю детей обузой. Наоборот, это самое большое счастье, которое может быть у женщины! – с той же горячностью добавила она. – Но, к сожалению, их воспитание свелось все к тому же убожеству: одеть, накормить, внушить какие-то несложные житейские понятия про верный кусок хлеба… Николай с самого начала терпеть меня не мог, это правда. И его отношение передалось детям. Но как это могло быть иначе, если я была для него олицетворением того, что он всю жизнь полагал излишеством? И как было требовать, чтобы Ирочка ему противоречила? Это значило бы превратить ее семейную жизнь в сплошной конфликт, а то и развод, и дети без отца… А теперь… Ведь с ним прожита вся ее жизнь, ничего теперь не изменить, Ира немолода, здоровья уже нет. Она будет приходить, конечно, будет, – торопливо проговорила Элиза Карловна. – Ведь теперь мы живем совсем рядом, это не займет у нее много времени… Да вот и она! – воскликнула старушка, оборачиваясь.
– Что это дверь не закрыта? – услышал Георгий. – И вещи на улице, того и гляди унесут! Здравствуй, мама.
В комнату вошла женщина, при одном взгляде на которую невозможно было не убедиться в справедливости слов Элизы Карловны. Первое впечатление, которое производила ее дочь, было впечатлением беспросветной житейской тягости. Она была полная, вся какая-то рыхлая, и лицо ее казалось старым, хотя из-за полноты на нем почти не было морщин. Но сквозь печать постоянной убогой заботы Георгий мгновенно разглядел в глазах этой женщины и другое – то, о чем не говорила Элиза Карловна: мелочную хватку, готовность зубами вцепиться в каждый, даже небольшой кусок, который подаст ей жизнь.
– А это кто? – настороженно спросила она, глядя на Георгия.
– Это Георгий, Федин друг, он помог мне с переездом, – объяснила Элиза Карловна.
– Да? – недоверчиво переспросила Ирина. – Где ж он помог, когда вещи не внесены? Мы так не договаривались! Переезд за их счет, и вещи до квартиры, не до подъезда, Федор обещал.
– Вещи сейчас внесем, – сказал Георгий. – Не беспокойтесь, Ирина Ивановна, все как договорились.
Наверное, он произнес это таким тоном, что Элиза Карловна взглянула на него удивленно, а ее дочь торопливо проговорила:
– Нет-нет, я ничего… Работайте, не буду вам мешать. Ну, как тебе квартира? – обратилась она к матери. – Лучшей у нас в Текстильщиках не найдешь. И ведь без доплаты! Коля говорит, за счастье надо считать.
«Интересно, про шесть тысяч компенсации скажут они ей?» – подумал Георгий, спускаясь по лестнице.
– Ну где ты ходишь! – набросился на него шофер. – Хочешь, чтоб меня за левак с работы поперли?
– Еще пять минут подожди, – попросил Георгий. – Я сейчас магазин поищу, приведу грузчиков.
Горечь снова приглушилась суетой, и все время, пока носили на пятый этаж мебель и коробки, он почти не думал о той жизни, которая ожидала Элизу Карловну Кнебель в этой унылой квартире на Десятой улице поселка Текстильщиков.
– Расплатился с тобой Федор? – деловито спросила Ирина, когда Георгий в последний раз поднялся в квартиру.
– Расплатился, расплатился, – усмехнулся он. – Вы удачно поменялись, Ирина Ивановна. Повезло вам!
Ему было так тошно, что он даже не удивился тому, как мгновенно притихает, словно скукоживается под его взглядом эта женщина.
– Егорушка! – Элиза Карловна прикоснулась к его руке. – Я… Выйдем на кухню, – попросила она. – Ирочка, побудь, пожалуйста, здесь.
Последние слова она произнесла так спокойно и непреклонно, что дочь остановилась как вкопанная и только проводила их настороженным взглядом.
– Егорушка! – повторила Элиза Карловна, когда Георгий прикрыл за собой кухонную дверь. – То, что я хотела бы вам сказать… Это высказать невозможно. Ведь самое главное – как раз то, что не высказать словами, вы заметили? Я очень давно не была счастлива, Егорушка. С тех пор как погиб папа, а потом и Иван Андреевич, счастья у меня не было, да и не могло быть, я и не ждала. Я думаю, счастье женщины все-таки связано только с мужчиной, все остальное – радость, или удовольствие, или удовлетворение своим делом, или самоуважение… Все это очень важные вещи, но все-таки они – не счастье. И я благодарна судьбе за то, что она позволила мне под конец жизни встретить вас.
– Я… Извините, Элиза Карловна… – с трудом проговорил Георгий. Он не знал, куда девать руки, куда девать всего себя, такого огромного; ему казалось, что он заполнил собою всю эту маленькую кухню. Он почти не слышал того, что говорила Элиза Карловна, но все запоминалось так, будто, как он читал у какого-то поэта, каждое слово вели по его сердцу железом.
– Я благодарна судьбе за это последнее счастье, – повторила Элиза Карловна. В ее голосе не слышалось теперь ни слез, ни извиняющихся интонаций. – И надеюсь, бог услышит мою благодарность и пошлет счастье вам.
– Да за что же – благодарность?.. – Лучше бы она снова заплакала, даже это было бы ему легче! – Я же ничего… Только… Я просто…
– Вы только не изменяйте себе, Егорушка, – сказала она. – Прислушивайтесь к своему сердцу, и все у вас будет хорошо. Поверьте мне, это самый верный камертон. Извините мою патетику. – Старушка улыбнулась, и Георгий перевел дыхание. – Идите, милый мой, идите. Я и так отняла у вас целый день. Но благодаря вам этот день был прекрасен вопреки всему.
– Вы… Спасибо вам за все, только зря вы, честное слово. Я и правда пойду, ладно? Будьте здоровы, Элиза Карловна! – выговорил Георгий, пятясь к двери.
Всю дорогу до автобусной остановки он чувствовал, как пылают щеки и щиплет в носу от стыда.
«Будьте здоровы! – про себя повторял он. – Как будто она чихнула! Идиот, придурок! – И тут же, отвлекаясь от этой своей оплошности, думал: – Как же она жить тут будет? Совсем одна, от Ирочки этой толку как от козла молока… А сюда и ученики ее навряд ли из центра приедут. Бедная! Нет, не бедная – другая…»
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
