Ознакомительная версия. Доступно 76 страниц из 378
Жуков направил 47-ю армию на Шпандау, отрядив танковую бригаду для смычки с Лелюшенко в Потсдаме. Богданов штурмует Шарлоттенбург на западе Берлина. Напоминаем, начиная с 22 апреля войска Жукова вели бой день и ночь. 5-я ударная армия сумела переправиться через Шпрее и приготовилась к броску на Карлсхорст.
24 апреля 28-й корпус 8-й гвардейской армии Чуйкова пробился через аэродром Шенефельд на юго-восток и встретил танки Рыбалко, идущие в противоположном направлении. Чуйков при этой встрече испытал подлинное удивление, равным образом это удивило и Жукова. Маршалу еще не сообщили о новой демаркационной линии между ним и Коневым, отдающей центр Берлина ему, герою Москвы, Сталинграда и Курской дуги. Он не знал — Сталин проявил хитрость, желая выжать максимум из соперничества маршалов. Жуков желал знать, когда и где Рыбалко вошел в собственно Берлин, куда его танки успели дойти, каковы их планы. Чуйков послал трех офицеров для координации действий. Но Рыбалко сам пришел на командный пункт Чуйкова и поговорил с Жуковым по телефону. Только тогда маршал начал успокаиваться, но на всякий случай принял свои меры: Чуйкову приказано развернуться на северо-запад и в течение дня 24 апреля продвинуться в направлении Рудова, Букова и Лихтенраде. Впереди лежал берлинский центр.
Но 25 апреля повезло Рыбалко. Его левый фланг (7-й танковый корпус) перерезал коммуникации между Берлином и Потсдамом, а затем через Ванзее прошел в центр германской столицы. Конев еще погоняет все свои основные силы — ближе к Рыбалко и Лелюшенко, ближе к центру Берлина. Они направляются к рейхстагу — последний тяжелый бой. И тут его солдаты начинают понимать, что перед ними уже не противник. Оба маршала прибыли к Ландвер-каналу, но Жуков сделал это чуть-чуть быстрее. В полдень 25 апреля 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты сомкнули руки на юге Берлина. Салют в Москве отмечал успехи обоих фронтов — завершено окружение германской столицы. А на Эльбе советские и американские части пожали друг другу руки, это означало, что, как уже говорилось, Германия поделена на две части.
Последнее «ура»
Утром 25 апреля Хейнрици навестил фон Мантейфеля они прогулялись по небольшому саду и командующий 3-й танковой группы признал: «Я не могу больше держаться». — «Как долго?» — «Может быть еще один день». На следующий день на столе Хейнрици зазвонил телефон. Это был Мантейфель и он просил оставить Штеттин и Шведт.
События побежали с калейдоскопической скоростью. 120 из 248 берлинских мостов были взорваны, чтобы замедлить продвижение Красной Армии.
Гитлер 25 апреля приказал арестовать генерала танковых войск Вейдлинга за дезертирство. Возмущенный старый вояка лично явился в бункер и был не только прощен, но назначен «боевым комендантом» Берлина.
В этот же день военный министр Стимсон сказал президенту Трумэну: «В течение четырех месяцев мы, по всей вероятности, завершим создание самого ужасного оружия, когда-либо известного в человеческой истории; одной бомбы будет достаточно для уничтожения целого города».
28 апреля Красная Армия подошла к центру города, окружая Шар-лоттенбург, Митте и Фридрихсхайн.
Готовыми к атаке на центр Берлина стояли 464 тысячи советских войск, вооруженные 12 700 орудиями, 21 тысячей «катюш», полутора тысячами танков и самоходных орудий. От их передовой линии до рейхстага и до бункера Гитлера было меньше семи километров. В небе царили две советские воздушные армии. Жуков всячески хотел избежать кровопролитных городских боев. Он постарался — еще стоя на Одере — провести учения своих войск в условиях, приближенных к городским. Пусть солдаты знают, что их ждет. Была создана систем ведения боя «в две смены» — с 7 до 18 и с 18 до 7. Но самой лучшей школой были берлинские пригороды. Мучительным был процесс учебы для танков: стоило немцам подбить головной танк, и вся колонна становилась удобной жертвой фаустпатронщиков. Тактика Жукова была проста и эффективна. Сначала постоянно крепнущая артиллерия наносит огонь по заранее обозначенным целям, затем «катюши» своим фосфорным огнем загоняют все живое в убежища, потом вперед выдвигаются танки, крушащие баррикады, разносящие вдребезги дома, откуда раздаются орудийные или минометные выстрелы. Чуйков: «Бои внутри города являются состязанием огневой силы. Огневая сила была сильной стороной советской стороны, и она не заставляла себя ждать. Наши пушки иноща производили до тысячи выстрелов по одному скверу, по группе домов, даже по маленькому саду».
В центре города находилось 60 тысяч солдат германских войск. Гитлер приказал в центральном секторе мобилизовать женщин, и те взяли в руки панцерфаусты. Основной воинской единицей здесь был 56-й танковый корпус — пять дивизий уменьшенного количественного состава. Отчаянно сражались ренегаты — добровольцы французы, бельгийцы, украинцы. Они знали, что ничего хорошего их уже не ждет. Командующий германской обороной Вейдлинг разместился на Гогенцоллерн-дам, а начальник его артиллерии Волерман — в аэропорту Темпельхоф. Полковник Волерман знал Берлин как свою ладонь, и он расставил противотанковые орудия самым убийственным способом.
Только три берлинские дороги (ведущие на запад) не были перехвачены советскими войсками, их взяла под свою опеку советская авиация. Битва в воздухе была уже выиграна, предстояло последнее сражение на земле. Посмотрите на фотографии тех, кто шел в тот последний берлинский бой. Они устали хоронить товарищей, в ротах осталось по 20 человек, были батальоны с 50 человеками личного состава. Это поколение испило чашу до дна, оно не поскупилось. Мы — их слабые потомки — обязаны помнить бойцов победного апреля, когда живым дошел до цели седьмой или пятый. Их воля к победе, которая обеспечивала нашу свободу, была несокрушима, их любовь к нам — безгранична. Иначе они не стали бы лезть под танки противника, прикрывать своей грудью пулеметы противника, с ходу, из безнадежной позиции зубами цепляться за серые берега Шпрее. Никому мы не должны больше, чем им, пусть будет пухом им земля, которую тогда живые находили только в общественных скверах — так велико было число тех, кто не дошел.
Конев обязан был отвлечься от Берлина, следя за перемещениями 12-й армии генерала Венка, в его тылу и тылу Жукова еще находились остатки 9-й армии (стоявшей недавно на пути Жукова к Берлину) и 4-й танковой армии. Венк вел с собой 200 тысяч человек, и это были отчаянные солдаты, оснащенные 300 танками и 2000 орудиями. Утром
26 апреля Венк нанес удар по 3-й гвардейской и 28-й армиям, заходя им в тыл. Приказ, данный Лелюшенко, не позволял двусмысленных толкований — отрезать Венку путь в Берлин. Жестокость этих боев была исключительной даже для всей этой жесточайшей из войн. Немцы сражались с подлинным отчаянием обреченных, и воды каналов и улицы увидели очень много крови. Занимаясь Венком, Конев в то же время не терял прицела на Берлин, где танковая армия Рыбалко прошла Целендорф и Лихтерфельде. Юг Берлина теперь принадлежал Коневу. Что относительно центра? Именно в этот час пришла директива Ставки, пригасившая пыл Конева, отдающая центр Жукову.
Восемь армий сражались со страшными усилиями, стремясь преодолеть германское сопротивление в условиях мегаполиса. Чуйков, который бился в одном из центральных секторов города, очень рано утром 25 апреля рассматривал город — море крыш — из ванной комнаты угловой квартиры на верхнем этаже пятиэтажного старого дома, где окно выходило наружу. Точнее говоря, командарм смотрел сквозь щель в стене. Город был плоский, и Чуйкову были видны многие укрепления обороняющихся. ОКХ переместился в традиционное место военных министров Пруссии и Германии — на Бендлерштрассе. Здесь к небу поднимался черный и желтый дым. Острие атаки будет направлено именно туда. Ландвер-канал и бетонированный поворот Шпрее привлекали особое внимание Чуйкова — там рейхстаг и рейхсканцелярия — цели предстоящих боев. Особую неприязнь Чуйкова вызывали здания восемнадцатого века — их огромные стены с трудом поддавались даже артиллерийским снарядам. Чуйков вспомнил дочь Ирину, любившую играть именно в ванной. Он переложил с места на место кирпич, и острая боль пронзила руку — экзема, реакция на кирпичную пыль. Слишком много кирпичной пыли было в его жизни, впервые эта экзема поразила его в Сталинграде. Совершенно внезапно здание перед его глазами содрогнулось и просело, это началась военная страда.
Ознакомительная версия. Доступно 76 страниц из 378
