Когда Вера немного пришла в себя, то обнаружила, что бежит по посыпанной гравием тропинке к конюшне, темным пятном выделявшейся впереди на фоне деревьев. Ее тянуло к ней словно магнитом. Неожиданно она вспомнила видение, испугавшее ее в кабинете Мелиссы Кэмпбелл. Нет! Нельзя! Это опасно, подумала она. Я не должна.
Однако пути назад не было. Слишком поздно. Прежде чем она поняла, что происходит, в ушах у нее зашумело, точно как в музее, когда она впервые увидела портрет шестнадцатого столетия. Современные постройки, даже деревья как будто растаяли в воздухе.
Когда головокружение унялось, Вера увидела, что каменная конюшня стоит на месте. Однако ее внешний вид изменился. Она казалась только что построенной, и вьюнки не закрывали фасада.
В ужасе Вера взглянула на свои руки, потом перевела взгляд на подол платья. Вместо шелковой юбки в цветах и розового свитера на ней было бархатное платье с высоким воротником. Юбка едва не волочилась по земле.
Вера не только была одета по-другому, она стала как будто другой женщиной, которая была моложе ее, и звалась иначе — Марселлой. Всю жизнь она прожила в Италии и о новых заморских землях слышала лишь от случайных гостей. А о полетах в космос и вовсе не подозревала. Теперь она спешила в конюшню взглянуть… на жеребенка, которого родила ее любимая кобыла.
Едва переступив порог, Вера-Марселла ощутила терпкий запах конюшни и услыхала, как кобыла тихо дует на своего малыша. И вот тут… Сердце чуть не выскочило у нее из груди, когда сильные мужские руки схватили ее, и чья-то ладонь закрыла ей рот.
Она не могла понять, кто это. Разбойник, случайно забредший на виллу? Или Витторио Учелли, ее сильный темноглазый кузен, за которого она несколько месяцев назад вышла замуж? Он как раз должен был вернуться из поездки по своим владениям.
Боже, пусть это будет он!
— Витторио, пожалуйста… Мне больно!
Свою ошибку она поняла сразу же, как заметила алый плащ, и не поверила своим глазам. Не может быть! Брат ее мужа! Кардинал! Стефано Учелли! Недаром он всегда пугал ее.
— Не он… Я, — проговорил кардинал Учелли с насмешкой, в которой она почувствовала угрозу. — Ты разочарована?
Уже несколько недель он следил за ней, приезжая на виллу в отсутствие своего брата, и каждый раз, появляясь тут, оказывал ей знаки внимания. Она стала опасаться его. В последний раз, когда они были одни в саду, он спросил, не беременна ли она.
Из почтения к его сану, хотя к нему самому она не питала ничего, кроме страха, Марселла призналась, что пока еще нет. Отлично зная, что Витторио последний в роду и отчаянно хочет наследника, она мечтала в один прекрасный день порадовать мужа.
— Ваше… преосвященство, — пролепетала она, едва Стефано ослабил хватку. — Я не понимаю… Чего вы хотите от меня?
— А я думаю, Марселла, ты отлично все понимаешь.
Он легко повернул ее лицом к себе, и она пришла в ужас — хотя всегда подозревала его в грехе сладострастия, — когда увидала откровенно похотливое выражение на его лице.
— Пожалуйста, — попросила она, и кровь от страха застыла у нее в жилах. — Отпустите меня. Вы же принесли обет Богу. Я — жена вашего брата. Вы не можете… не должны желать меня.
Он ответил ей улыбкой… кривой улыбкой из-за шрама на левой щеке, полученного в детстве.
— Почему же один Витторио должен познать твою страсть? Почему ему принадлежит право зачать будущего владельца виллы Воглиа, тогда как я обречен на жизнь в молитвах и постах? Он и я — две стороны одной монеты. И имеет ли значение, что он родился на несколько минут раньше меня?
Выбежав из дому, Нино огляделся. Куда же она делась? Пошла в гараж? В лес, где они с Микеле искали трюфели?
Нино понимал, что она ушла не навсегда. Куда она пойдет без своего малыша, без денег и документов? Просто ей хотелось успокоиться и взять себя в руки. Не зная, в какую сторону податься, он вдруг заметил Паоло, который вывел пса на вечернюю прогулку.
— Паоло, ты не видел мою жену?
Старик кивнул.
— Видел. Она шла в конюшню, синьор Нино.
Неожиданно его охватил страх, и он бросился бежать. Едва он приблизился к конюшне, и у него под ногами зашуршал гравий, как он вновь почувствовал приближение приступа головной боли. По одним ему ведомым приметам Нино понял, что на сей раз ему легко не отделаться. Подавляя искушение вернуться домой и принять лекарство, он вспомнил испуганное лицо матери. Сначала надо найти Веру.
В висках у него стучало так, словно били кузнечные молоты, когда он заметил полуоткрытую дверь и вошел внутрь. Тотчас зашумело в ушах. Закружилась голова. Нет, сказал он себе, сейчас не время. Только бы не потерять сознания.
Все было как всегда. Лошади мирно жевали сено в новых стойлах, которые Микеле приказал перестроить всего несколько месяцев назад… Неожиданно они исчезли. Когда Нино вновь удалось сфокусировать зрение, он пришел в ужас. Его брат Микеле… Нет, Стефано… Стефано пытался изнасиловать его жену.
Нино не обратил внимания ни на изменившуюся конюшню, ни на одежды шестнадцатого столетия, ни на архаичные фразы, теснившиеся у него в голове. Он бросился на брата, стараясь оттащить его от юной женщины, которая всеми силами защищала свою честь и уже успела в кровь расцарапать лицо прелата.
Сверкнул стальной клинок. И тотчас он почувствовал жгучую боль в животе.
— Нет! — закричала женщина. — Пожалуйста, Господи, не дай ему умереть!
Дыхание у него стало тяжелым. Прижав руку к животу, он ощутил, как она стала мокрой. Кровь. Стефано убил его! Сделал его пленником дрожащей немощной плоти. Скоро он умрет! Скрючившись на сене, покрывавшем пол конюшни, умом Нино стал потихоньку возвращаться к современной жизни, несмотря на разворачивавшийся перед ним кошмар. Он узнал его. Вопреки своему многолетнему убеждению, он не совершал убийства, и кровь на его руках была его собственной.
Теперь он точно знал, что произошло много столетий назад. Он не смог остановить Стефано, и отчаянно бившаяся в его руках женщина все-таки потерпела поражение и понесла от него. Потом, в монастыре, она умерла в родах. Витторио же не умер от раны и дожил до старости. И, хотя он видел крушение Стефано, все было непросто. Стефано предстал перед церковным, а не герцогским судом. Пытаясь выйти сухим из воды, он объявил, что защищал Марселлу от зверского нападения на нее ее мужа.
Беременная ребенком Стефано и запертая в монастыре, молодая женщина, которую звали Марселла, не была вызвана в суд и не давала показаний. Некоторые из приятелей Стефано свидетельствовали в его пользу. Не желая пятнать честь церкви, судьи его оправдали.
Нечеловеческим усилием хватаясь за нож, Нино-Витторио вновь бросился на своего врага. Еще несколько мгновений — и он вновь вернулся в двадцатый век. Он стоял на коленях в конюшне виллы Воглиа, и Вера прижималась к его груди.
— Нино… милый… Слава Богу, ты жив, — плача и покрывая его лицо поцелуями, повторяла она.
