Ну хорошо, а что делать потом, когда можно будет открыть дверь? Наверное, придется всплывать и сдаваться.
И тут меня озарило!..
То есть как сдаваться?! Ведь я же тайный агент секретной службы! Ведь у меня же есть пароль для связи с начальником питерской контрразведки!.. «Идиотка! – обругала я себя. – Зачем ты тогда убегала?!» Видимо, у меня уже в привычку вошло от всех удирать… И почему это самые умные мысли приходят в голову самыми последними?
Мне и нужно-то было всего-навсего потребовать от Молодцова, чтобы он доставил меня в питерскую контрразведку. Впрочем, это еще не поздно сделать.
Я мигом успокоилась и огляделась. Раз уж я под водой, надо хотя бы ознакомиться с подводной флорой и фауной.
Я прижалась носом к ветровому стеклу, словно к стеклу огромного аквариума. Но вода была такая грязная, что я ровным счетом ничего не увидела. Тогда я попробовала зажечь фары. И представьте себе, они зажглись. Теперь можно было кое-что разглядеть. Если, конечно, как следует приглядеться.
Я как следует пригляделась и увидела… катер. Да, да, затонувший катер. Он лежал на боку и был покрыт толстым слоем ила.
Я была бы не я, если б тут же не решила исследовать свою находку.
Набрав в легкие побольше воздуха и открыв дверцу (она без труда открылась), я выплыла из кабины. Несколько энергичных движений – и я у катера. Ухватившись за поручень, я стала продвигаться к корме, где увидела надпись «АННА», сделанную белой краской. Рядом с надписью я обнаружила большое отверстие.
Я заплыла в это отверстие и оказалась, по всей видимости, в кают-компании.
Под потолком плавал сломанный стул, еще какие-то предметы. А посредине каюты лежало несколько больших ящиков.
Сдерживать дыхание становилось все трудней. Я уже пару раз пустила пузыри. Надо срочно всплывать.
Я уже хотела покинуть катер, как вдруг увидела под иллюминатором… скелет. В свете фар уазика я смогла хорошо разглядеть утонувшего беднягу. Голый череп. Две дырки вместо глаз. То есть три. Ничего не понимаю. Я подплыла поближе и обнаружила, что третья дырка – пулевое отверстие.
Судьба подбрасывала мне очередную загадку.
Впрочем, я уже начинала к этому привыкать. Одной загадкой больше, одной меньше… Какая разница?
Сунув указательный палец в отверстие, я попыталась определить калибр пули. При моем прикосновении череп отвалился от туловища и поплыл вниз. Я его поймала и сунула в кожаную сумку, плавающую здесь же.
Воздуха в легких почти не осталось.
Быстро заработав руками и ногами, я выплыла из катера и рванула кверху. На свидание с Григорием Молодцовым.
Глава XXXIIНачальник питерской контрразведки
Я, словно поплавок, вынырнула из воды, судорожно ловя ртом воздух.
– Вот она! Вот она! – послышались крики со всех сторон.
Я огляделась.
Обе набережные были забиты милицейскими машинами. На мосту толпились омоновцы с автоматами. В небе кружили два военных вертолета.
А ко мне несся скоростной катер.
На носу катера стоял Молодцов с мегафоном в руке.
– Сдавайся, Мухина! – кричал он в мегафон. – Ты окружена!
Меня прямо смех разобрал. Честное слово.
– А вот и не сдамся! – закричала я в ответ.
Катер сбросил скорость. В руке суперопера вместо мегафона появился пистолет-пулемет.
– Руки вверх, дорогуша! – приказал Молодцов.
Я демонстративно подняла руки вверх и стала погружаться в воду.
Два здоровенных оперативника мигом подхватили меня и втащили на палубу. Я как ни в чем не бывало, принялась выжимать волосы и куртку.
Мотор взревел. Катер полетел обратно к набережной.
– Ну что, Мухина, попалась?! – торжествовал суперопер.
– Да попалась, попалась…
– Отвечай, куда дела труп Немухина?!
– Съела.
На берегу нас поджидала куча снайперов. Все они целились в меня из снайперских винтовок.
– Сейчас тебя отвезут в Кресты, дорогуша, – с угрозой сказал Молодцов. – И там, в камере, ты сразу перестанешь шутить.
«Крестами» называется центральная тюрьма Петербурга.
– А я в камеру не тороплюсь. Мне еще с вами, Григорий Евграфыч, поговорить охота.
– А красной рыбы с черной икрой тебе не охота? – усмехнулся он, закуривая сигарету.
– Зря вы так, Молодцов, – холодно произнесла я. – Речь пойдет о безопасности нашей страны.
У суперопера даже сигарета изо рта вывалилась:
– О чем речь пойдет?!
– Когда все отойдут, я вам объясню. С глазу на глаз.
– Ладненько… Отойти всем на шесть метров, – распорядился Молодцов.
Снайперы отошли, продолжая держать меня под прицелом.
– Ну говори, Мухина.
Понизив голос, я сказал:
– Дело в том, Григорий Евграфыч, что я тайный агент секретной службы.
– Какой еще секретной службы?! – заорал Молодцов.
– Тихо! – прикрикнула я на него. – Чего вы орете?! Секретной службы России, конечно.
Суперопер несколько понизил голос:
– Если ты агент спецслужбы, то почему тогда от нас удирала?
Я сделала таинственное лицо.
– Так надо было, Григорий Евграфыч. Понятно? Так надо.
– Хм. – Он не знал, верить мне или нет. – И что дальше?
– Вы должны немедленно доставить меня к начальнику питерской контрразведки.
Молодцов поднял сигарету с земли и сунул ее обратно в рот. Покурил, раздумывая.
– Ладненько, – принял он наконец решение. – Поехали. Но гляди, дорогуша, попытаешься удрать – застрелю. Усекла?
– Усекла, усекла.
Мы сели в милицейскую машину.
– Заводи колымагу, – приказал Молодцов водителю. – И гони в Большой дом.
«Большим домом» в Питере называли здание на Литейном проспекте, где находилась служба безопасности.
Через десять минут мы были уже на месте.
Скоростной лифт в одно мгновение доставил нас на самый последний этаж. Коридор, поворот, коридор. И вот мы уже стоим у массивной двери с табличкой:
Начальник контрразведки
ЖЕРЕБЕЦ А.Л.
Молодцов робко постучал.
– Войдите, – раздался строгий голос.
Мы вошли в приемную. За столом сидел лощеный капитан, от которого за версту несло одеколоном «Пурпурная роза».
– Скажите, пожалуйста, генерал Жеребец у себя? – несмело обратился суперопер к капитану.
