— Из-за сомнений и дурных воспоминаний нас всех порой одолевают злые силы, — заметил монах. — Но Иисус Христос — надежная защита от них.
— Да! — с жаром воскликнул Пэрри.
Вместе с другим монахом он направился к строениям, однако все равно не мог успокоиться. Ведь он знал, что даже вера в Христа не искоренила его дурных мыслей. И дело было вовсе не в Боге, а в нем самом — в том, что его вера ослабла…
Когда он оказался один в своей комнате, появилась Джоли.
— Это было ужасно! — воскликнула она. — Я не могла выйти, пока она была с тобой!
— Так, значит, ты тоже ее видела? — пораженный, спросил Пэрри.
— Лилу? Конечно. Она дьяволица, ее окружала аура Ада. Что же ей надо от тебя, Пэрри?
— Она сказала, что послана для того, чтобы совратить меня.
— Но это невозможно! Ты очень хороший человек, к тому же доминиканский монах. Ты непроницаем для зла.
— Вздор, — бросила внезапно появившаяся Лила. В ту же секунду Джоли скрылась.
Пэрри схватил свой крест.
— Сгинь, проклятая! — крикнул он, направляя его на Лилу. Та исчезла.
Снова показалась Джоли.
— Какое дьявольское создание! — воскликнула он». — Я не могу находиться с ней рядом!
— Крест отпугивает ее, — сказал Пэрри. — Я буду гнать мерзавку, пока она не оставит меня в покое.
— Но почему она явилась к тебе именно сейчас? — Джоли на мгновение задумалась. — Монгольское нашествие! Вероятно, Люцифер узнал о том, кто помешал его злобному замыслу!
— Ты догадалась, девочка-призрак, — подтвердила Лила, с появлением которой Джоли тотчас растаяла в воздухе.
— Изыди! — закричал Пэрри, замахиваясь на нее крестом. Дьяволица пропала.
Вслед за этим вернулась Джоли:
— Ты сорвал планы Люцифера, и теперь тот злобствует. Он послал свою помощницу, чтобы отомстить тебе.
— Он не может тронуть меня или тебя, — ответил Пэрри. — Ведь мы под защитой у Господа.
— Вон как ты заговорил, лицемер! — воскликнула Лила.
Пэрри поднял крест. Дьяволица отступила в самый дальний угол комнаты.
— Подожди, — остановила его Джоли, едва обозначившись в воздухе. — Сначала узнай, что она собирается сделать.
Пэрри переводил взгляд с одной на другую:
— Значит, вы все-таки можете сосуществовать?
— Можем, но она воплощает собой добро, а я — зло, — объяснила Лила. — Поэтому мы не в состоянии приблизиться друг к другу.
— А как же я? — спросил он.
— Ты человек.
— Разве это имеет значение?
— Огромное! Во всех людях уживается и добро, и зло. Именно борьба между двумя этими крайностями и делает человечество таким, какое оно есть — полем вечной битвы. Тебе это хорошо известно, Пэрри. Ведь никто другой не посвятил себя изучению зла так, как ты.
Пэрри кивнул. Он действительно это знал, хотя не доходил до столь четких формулировок.
— Как случилось, что ты смогла явиться сюда, в Орден, который призван искоренять зло?
— Искоренять ересь, — поправила его Лила. — Это разные вещи.
Какая необыкновенная проницательность!
— Явиться, чтобы совратить меня, — продолжал Пэрри. — И как же ты собираешься это сделать?
— Да ведь ты сам посеял в своей душе семена зла. Я пришла, чтобы помочь им взойти. Если бы не ты сам, я была бы бессильна. Разложение началось внутри тебя.
— Какое разложение? — спросила Джоли.
Нисколько не удивившись, дьяволица скосила на нее глаза.
— Уж тебе бы следовало об этом знать, милая тень! Ведь его начала ты.
— Наша любовь! — пораженная, вскрикнула Джоли.
— Занятия любовью, — уточнила Лила. — Любовь свята, если она пронизана чистотой. Но вводить человека в смертный грех…
Перед тем как исчезнуть, Джоли издала полный муки стон.
— Она не сделала бы этого, если бы я сам не захотел! — сказал Пэрри. — У нее не было дурных помыслов!
— Все верно, Пэрри, — согласилась Лила. — Она чиста и не желала тебе дурного. К тому же с момента ее смерти равновесие добра и зла в ее душе все равно уже не изменить ни в ту, ни в другую сторону. Но ты-то — человек; ты знал, что совершаешь грех, и все равно предался ему, причем предался с греховной радостью. Подумать только — целых две ночи неистовой страсти! — Дьяволица искоса взглянула на него. — Это просто удивительно, учитывая, что ты уже далеко не молод. А затем…
— Довольно! — крикнул он, поднимая крест.
— Значит, ты отмахиваешься от правды крестом? — перед тем как скрыться, спросила Лила.
Повернувшись, Пэрри добрался до кровати и тяжело опустился на нее. Дьяволица действительно права. Он оступился сознательно…
Однако Лила не унималась:
— Впрочем, даже не это положило начало твоему падению — человеческая плоть слаба. Пусть бы ты даже поддался искушению, но затем раскаялся, признал свой грех и понес заслуженное наказание — ты был бы прощен. Это тебе тоже хорошо известно. Все началось с решения скрыть свою слабость. Сознательно отказавшись раскаяться, ты пошел на обман. А это, мой милый смертный, и явилось в твоей душе той трещинкой, в которую решил вбить клин мой Господин Люцифер.
Слова сыпались на Пэрри, словно удары. Да, он действительно совершил грех, он действительно пошел на обман. А этот обман повергал его во власть Лукавого.
— Я должен попытаться получить прощение, — сказал Пэрри.
— И лишиться всего, чего ты достиг? Опозорить себя, свой монастырь и сам Доминиканский Орден? — насмешливо спросила дьяволица. — Не думаю…
— Уж лучше это, чем обман! — вскричал он.
— Ты снова лжешь, — бросила Лила.
И снова она била прямо в цель! Пэрри понимал, что не сможет поступиться работой или Орденом. Не мог же он отбросить тридцать лет борьбы со злом и с такой легкостью все перечеркнуть. Пэрри оказался замкнутым в своей лжи, цена избавления от которой казалась слишком высока…
— Люцифер все-таки добился своего, — упавшим голосом пробормотал он.
— Не льсти себе, смертный, — сказала Лила. — Люцифер за тебя еще даже не брался. Это все только начало. Можешь ли ты представить, как досадил ему?
Даже теперь Пэрри не покидало чувство юмора:
— Смею надеяться, ты поведаешь мне об этом, дьяволица.
— После того как поход на Европу провалился. Люцифер провел тщательное расследование. Он обнаружил, что какой-то безвестный монах-доминиканец сумел почти в одиночку разрушить его величайший замысел. Буквально под носом у Люцифера этот монах потихоньку плел свои интриги и собирал добрую жатву, что сводило почти к нулю работу моего Господина за последние полвека. Лорд Бофор, еретики, проделки с волками и летучими мышами — тридцать лет неприятностей от какого-то монаха-одиночки! Никогда еще за эти полвека мой Господин не был в такой ярости. Несколько ночей пылали все огни Ада. Поэтому он приготовил для столь дерзкого смертного достойную плату, остановившись на самом худшем, что только можно для тебя придумать.
