Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
В разрядных книгах известия об этом набеге чрезвычайно лаконичны — приход хана под Волхов датируется серединой дня 9 октября, а его отход — ночью того же дня. Никаких иных подробностей при этом не сообщается, если не считать того, что, узнав о благополучном завершении истории с отражением прихода Орды, царь наградил И.Д. Вельского со товарищи «золотыми», а значит, остался их действиями вполне доволен. И еще одна интересная подробность из разрядных книг — в болховской истории впервые приняли участие опричники: «Из опришнины посылал государь под Волхов воевод, как царь приходил к Волхову, воевод с Москвы князя Андрея Петровича Телятевского, князя Дмитрея да князя Ондрея Ивановичев Хворостининых».
И еще один довольно красочный рассказ (хотя, конечно, и не без преувеличений) о набеге 1565 г. содержится в наказе, данном приставу Ф.И. Третьякову со товарищи, что встречали литовских послов в мае 1566 г. На расспросы литовцев об отношениях между Иваном и Девлет-Гиреем приставу было велено отвечать, что «по ссоре лихих людей» приходил хан осенью минувшего года к Волхову, было такое дело, и приходил он «казатцким обычаем, а с ним тысеч с пятнатцать или з дватцать, и против таких людей у государя нашего на украинах николи без заставы не живет». Потому и как только стало известно о приходе «царя», тотчас на помощь болховчанам поспешили государевы воеводы со многими ратными людьми. «И, заслышев государя нашего воевод по украинным городом, и он (Девлет-Гирей. — П.В.) одное ночи в государя нашего земле не начевал и людей в розгон не роспустил, и не токмо что полону взяли, и корму взятии не дали». Так что пришлось хану и его людям уйти с Руси не солоно хлебавши, а дома их ждали кредиторы, с требованием платить!
Неудачный (в сравнении с предыдущим 1564 г.) поход крымского воинства, явное нежелание Сигизмунда II, подстрекавшего хана на организацию все новых и новых набегов на Русь, но при этом отнюдь не поспешавшего присылать обещанные щедрые «поминки» и координировать действия своих ратей с татарскими, отсутствие у престарелого Сулеймана I, могущественного турецкого султана, желания идти на конфронтацию с Москвой — все это подрывало позиции «казанской» «партии» при ханском дворе. Естественно, что в этих условиях вес «московской» партии и ее влияние на политику хана возрастали. Одним словом, после возвращения хана из похода наметилось очередное потепление в русско-крымских отношениях. Более того, в 1566 г. хан даже отказался от предлагавшегося ему нового похода на «московского». А тут еще и Иван занял гибкую позицию, согласившись на выплату «Магмет-Киревых поминок», частично удовлетворив ханские запросы.
Однако возобновившиеся пересылки и переговоры между Москвой и Бахчисараем так и не привели к желаемому результату. Совершенно неожиданным, но только на первый взгляд, камнем преткновения стало стремление Девлет-Гирея добиться от Ивана в качестве условия замирения отказа Москвы от заключения мира с Сигизмундом II. Свое требование хан мотивировал тем, что он опасается, как бы Иван, помирившись с «литовским», вместе с ним не стал бы воевать его, крымского «царя». И основания для таких подозрений у хана были — ведь десятью годами ранее русский царь и его дипломаты приложили немало усилий для того, чтобы договориться с Литвой о совместных действиях против Девлет-Гирея. Потому-то хан и заявил 16 июля 1566 г. на аудиенции русским послам, что «яз де государям Вашим ныне доброго дела хочу прямо. Только де государя Вашего опасаюся и дважды о том ссылаться не хочу. Государь де ваш не верит мне, а яз де не верю государю Вашему». Слишком много накопилось взаимных претензий у договаривающихся сторон, слишком много было пролито крови, слишком сильно было застарелое взаимное недоверие, чтобы даже в условиях достигнутого определенного компромисса (Иван согласился на выплату больших «поминок», тогда как хан снял требование передачи ему Казани и Астрахани — кажется, что в то время с его стороны выдвижение этого требования было всего лишь элементом дипломатического торга) Москве и Бахчисараю удалось замириться. А тут еще добавилась смерть старого Сулеймана I и приход к власти его сына Селима II, склонного переориентировать свою внешнюю политику с северо-западного, балканского, направления, на восточное и северо-восточное — персидское и кавказское, и продолжавшаяся политика Москвы по поддержке кабардинского князя Темрюка, тестя русского царя и его союзника на Кавказе. Одним словом, растянувшиеся на несколько лет переговоры так и закончились ничем.
К исходу 1567 г. стало очевидно — нового витка напряженности в отношениях между Москвой и Крымом не избежать, причем эта напряженность выходила на новый, более жесткий и серьезный уровень. Как отмечал А.А. Новосельский, «…годы 1568—1574 образуют второй и наиболее опасный для Московского государства период татарских нападений. Если в предшествующие годы татары действовали только в качестве союзников польского короля, то теперь они ставят перед собой самостоятельные цели…». На эти годы и приходится всплеск военной активности Крымского ханства по отношению к России. Применительно к этим годам можно вести речь о том, что тогда шла настоящая полномасштабная война между Россией и Крымом (при этом мы, конечно, осознаем условность применения этого термина, так как состояние войны на границе между Русью и Степью фактически не прекращалось. Другое дело, что в эти годы «обычные» набеги за ясырем сменились подлинными нашествиями). Пик этой войны пришелся на 1571—1572 гг., и события этих двух лет затмили те, что произошли до и после них.
§ 2. Переход Девлет-Гирея в контрнаступление.
Начало большой войны (1568—1570 гг.)
Говоря о событиях 1568—1570 гг., с сожалением приходится отмечать, что, к несчастью для этой важной страницы в истории русско-крымских отношений, события совпали по времени с одними из важнейших событий царствования Ивана Грозного — наивысшим подъемом опричнины и ее падением. Естественно, что внимание историков было приковано к этому историческому феномену, разгадке причин его появления и гибели, и история войны 1568—1570 гг., как и самой войны 1568—1574 гг. рассматривались мимоходом, как часть общего фона, на котором развивалась драма опричнины. Ни в коем случае не отрицая важность истории изучения опричнины, все же мы не можем согласиться с таким умалением значения этой страницы русско-крымского противостояния, тем более что оно, это противостояние, сыграло свою, и не последнюю роль, и в появлении опричнины, и в ее гибели.
Недостаточное внимание к проблеме русско-крымских взаимоотношений на рубеже 1560-х —1570-х гг. тем более не может быть оправданно, тем более если принять во внимание, что источников для ее изучения сохранилось не в пример больше, чем, например, по той же опричнине. Это и записи в разрядных книгах, и чудом пережившие московские пожары и разорения разрозненные материалы делопроизводства Разрядного приказа, и летописи, и показания очевидцев и современников тех событий, и другие источники. Обидно, что отечественные историки, даже такие маститые специалисты по истории России времен Ивана Грозного, как А.А. Зимин и Р.Г. Скрынников, так мало внимания уделили этой странице нашей истории. Попытаемся хотя бы отчасти восполнить этот пробел.
Итак, в 1567 г. напряженность в отношениях Москвы и Бахчисарая снова начала нарастать. В ханских речах снова зазвучали стальные нотки, и формальным поводом к тому стало усиление московского влияния на Северном Кавказе. Еще в октябре 1567 г., обеспокоенный тем, что Иван предпринимает попытки закрепиться на Северном Кавказе, Девлет-Гирей заявил русским послам: «Ко мне пришла весть…, что царь хочет город ставить на Терке… И будет государь хочет со мною быть в дружбе и в братстве, и он бы города на Терке не ставил…» К этому требованию хан добавил еще одно — дать ему «Магмет-Киреевы поминки». В противном случае, угрожал крымский «царь», «…он (т.е. Иван Грозный. — П.В.) мне (т.е. Девлет-Гирею. — П.В.) давай гору золота, и мне с ним не мириватца, потому что поймал он юрты бусурманские Казань и Асторохань, а ныне на Терке город ставит и несетца к нам в суседи». Прибывший затем в Москву крымский гонец Аличауш доставил Ивану ханскую грамоту, в которой тот еще раз категорически потребовал снести возведенный город и вернуть ему Казань и Астрахань, угрожая в противном случае «за свой сором» «стояти». Той же осенью три ханских сына, отправившиеся было в набег на русскую украину, с полпути повернули на Кавказ, на кабардинских князей, а заодно получили ханский наказ проверить, действительно ли на Терке стоит русский город.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
