Для формирования войска король Ги практически опустошил гарнизоны своих крепостей, ему пришлось это сделать. Несмотря на немалую суммарную численность войска крестоносцев (1200 рыцарей, около 4000 легкой кавалерии и приблизительно 15 000 пеших воинов), им противостояла мусульманская армия, превосходившая их в полтора раза. Крестоносцы двигались к Тивериаде в традиционном боевом порядке. Граф Раймунд командовал авангардом; Балиан д’Ибелин возглавил госпитальеров и тамплиеров в арьегарде; с центральной частью войска шли печально известный Рено Шатийонский с королем Ги, здесь же несли и Святой Животворящий Крест Господень — одну из наиболее почитаемых реликвий, на котором, как многие считали, был распят Иисус.
Измученные жаждой и жарой крестоносцы стремились поскорее достичь Тивериадского озера (более известно как Галилейское море. — Прим. ред.), однако 3–4 июля Саладин преградил им путь между холмами, известными как Рога Хаттина.
Предстоящее сражение должно было стать решающим для всей эпохи крестовых походов. В течение дня и ночи отряды Саладина совершали опустошительные набеги на лагерь крестоносцев. Быстро наскакивая и осыпая христиан стрелами, а потом не менее быстро отступая, мусульманские всадники не давали втянуть себя в ближний бой. Они легко уходили из-под удара менее подвижной рыцарской конницы. Христиане еще толком не успели вступить в бой, но уже несли потери. После битвы Саладин написал, что «разжег для врагов огонь, искры которого служили напоминанием о том, что Бог уготовил им в другом мире. Потом встретил их в сражении, когда, изнуренные жаждой, они были доведены до крайности». Огонь и дым лишь усугубили бедственное положение крестоносцев и лошадей, давно страдающих от жажды, еще больше ослабили и деморализовали христианское войско — и это до начала основной схватки. Хотя к Саладину перебежали шесть рыцарей и несколько простых воинов, воздействие на пехоту, как мы вскоре убедимся, было просто огромным. Войско Саладина хорошо обеспечивалось водой из озера, эту воду доставлял большой караван верблюдов. Непрекращающийся дождь мусульманских стрел не давал покоя крестоносцам, и их общее уныние лишь усиливалось. 4 июля авангард крестоносцев предпринял попытку пробиться к озеру, но ему быстро преградили путь. Целая армия оказалась в тисках. Командовавший центральной дивизией Ги Лузиньян непрерывно слышал мольбы о помощи со стороны передовой и замыкающей частей войска.
Известный своим непостоянством, Ги вначале решил помочь Раймунду, рассчитавшему, что совместной силы двух отрядов будет достаточно, чтобы прорваться через ряды мусульман и добраться до живительных вод Тивериадского озера. Но потом Ги передумал и принял роковое решение — двинуться назад, на помощь Балиану и рыцарям орденов. Раймунд, по собственной инициативе или по приказу короля, предпринял отчаянную атаку с целью прорвать вражеские ряды. Мусульмане расступились, пропустив рыцарей, а потом яростно бросились им вслед. Они замкнули разрыв, созданный крестоносцами, и отрезали их от основной армии. Понесшие потери и изнуренные боем и жаждой крестоносцы уже были не в силах предпринимать новую атаку. У Раймунда не осталось другого выбора, кроме попытки покинуть поле брани, и с десятком рыцарей ему удалось уйти. За этот поступок многие хронисты осудили его, заклеймив предателем.
Пробившись к арьергарду, Ги Лузиньян приказал воинам идти в наступление. Когда непрерывные кавалерийские атаки лишили рыцарских коней последних сил и мусульманские лучники сняли хороший «урожай», рыцари продолжили атаковать в пешем строю. Некоторые из пеших воинов присоединились к спешившимся рыцарям, но большинство укрылось на одном из Рогов Хаттина, не вняв мольбам короля Ги о спасении Животворящего Креста. Они кричали ему в ответ, что умирают от жажды и не станут больше сражаться. Когда крестоносцы отступили, Святой Крест был утрачен. Мусульмане сосредоточили основной удар на позиции короля Ги, а Балиану с частью арьергарда удалось бежать. Истощенные битвой, опаленные зноем, окруженные врагом, оставшиеся в живых крестоносцы побросали оружие и сдались на милость победителей.
Это было сокрушительное поражение. Несмотря на бегство Раймунда и Балиана, почти все вожди королевства попали в плен, в том числе Рено Шатийонский, магистры тамплиеров и госпитальеров, да и сам иерусалимскй король. Самые большие потери, как обычно, понесла пехота, хотя многим все же удалось бежать. Несмотря на всю жестокость сражения, погибло лишь небольшое число рыцарей, что свидетельствовало о прочности их доспехов. Не зря мусульмане называли их «железными людьми». Однако настоящая резня была еще впереди.
Сначала расправились с захваченными в плен туркополами: этих как изменников ислама казнили прямо на месте. (Туркополы — воины турецкого происхождения, принявшие греческое православие; наемники в христианских армиях. — Прим. ред.) Вожди крестоносцев — это уже совсем другое дело. Саладин велел подвести к своему шатру Рено Шатийонского и короля Ги Лузиньяна. Королю был предложен некий сладкий напиток: по арабскому обычаю пленник мог чувствовать себя в безопасности, если его угощали едой или питьем. Отпив, Ги передал чашу Рено Шатийонскому, на что Саладин обратил внимание своего толмача: «Скажи королю: это ты даешь ему питье. Я ему питья не давал». Дело в том, что некоторое время назад Саладин поклялся убить Рено Шатийонского, который долгое время был у него словно бельмо на глазу. Кастелян мощного и знаменитого замка Крак-де-Шевалье, он не соблюдал перемирий и промышлял разбоем на мусульманских торговых путях, несколько раз ставил Саладина в крайне неловкое положение. Так, в 1186 году он захватил в плен сестру султана, караван которой проходил в опасной близости от замка, а в 1182 году предпринял атаку на Мекку, что нанесло серьезный удар по репутации Саладина как защитника Святых Мест Ислама. И вообще, в большинстве эпизодов этот безжалостный искатель приключений всегда извлекал для себя выгоду. Согласно описанию Бахаеддина ибн Шеддада (арабский историк, биограф Саладина. — Прим. ред.), у Хаттина Рено Шатийонскому дали шанс выжить: за это он должен был принять ислам. Однако Рено отказался: между 1160 и 1176 гг. он семнадцать лет провел в мусульманском плену, и за это время проникся абсолютным презрением к своим врагам. Теперь, как пишет один латинский хронист, он демонстрировал свое привычное яростное высокомерие и пренебрежение. Увидев это, Саладин взял меч и ударил Рено по плечу, отрубив руку. Потом стража оттащила пленника от шатра, и его обезглавили. Саладин обмакнул палец в крови Рено Шатийонского и окропил себе лоб в подтверждение того, что месть свершилась. Покончив с этим, он заверил Ги Лузиньяна, который трясся от страха при виде того, что случилось с Рено, что тот может быть спокоен: его жизни ничто не угрожает. Позже отрубленную голову Рено провезли через весь Дамаск. У Саладина имелись причины отомстить Рено, но этот мотив был не единственным. Саладину не только хотелось воздать своему обидчику должное за причиненные оскорбления, но и устранить со своего пути раз и навсегда весьма эффективного и, следовательно, весьма опасного противника.
Пленников после окончания битвы оказалось так много, что, по свидетельствам очевидцев, их связывали чуть ли не по тридцать человек одной веревкой. Такой неожиданный избыток предложения над спросом радикально снизил продажную стоимость рабов — за них теперь давали не более 3 динаров, а какого-то пленника и вовсе обменяли на пару башмаков. Однако значительная группа пленников по-прежнему оставалась в цене: это были тамплиеры и госпитальеры. Теперь Саладин изменил свое решение относительно судьбы этих воинствующих монахов из духовно-рыцарских орденов, число которых составляло 240 человек. Был отдан приказ султана о казни, при этом Саладин любому мусульманину, захватившему пленников из обозначенной выше группы, выплачивал компенсацию в размере 50 динаров за человека. Пленников собрали и подвели к Саладину. Их жизни могло спасти лишь принятие ислама, и несколько латинян все же пошли на это, невзирая на жестокое проклятие, грозившее им на родине. Неприятная миссия по приведению приговора в исполнение была поручена непрофессиональным палачам, по сути всем желающим. Имад ад-Дин ярко и с ликованием описывает случившееся.
