И даже в постели, задыхаясь от страсти, царапая его спину острыми наманикюренными ногтями, постанывала:
– Коптев, Коптев, потише… Не спеши, повремени немного, сбавь обороты…
Светлана работала на Коптева уже давно – еще с той поры, когда он носил капитанские погоны. Она начинала карьеру московской проститутки в гостинице «Космос», где подсаживалась к иностранным туристам. А затем повзрослела, поумнела и поняла: самым лучшим прикрытием являются те, кто должен следить за порядком официально. И стала сотрудничать с капитаном.
Это «сотрудничество» было обоюдовыгодным, удобным и приятным во всех отношениях.
Коптев предполагал, что сейчас она, наверное, только-только поднялась с постели и принимает ванну, а может, занимается на своем дурацком тренажере, после этого станет завтракать и краситься. Наверняка, Светлана разозлится, что он не вовремя.
«Ничего страшного», – решил майор.
Почему-то у него всегда так получалось, что перед каждым серьезным делом он оказывался в ее постели, сбрасывая накопившуюся усталость и напряжение.
Вот и сейчас он прошел пару кварталов и свернул к подъезду сталинской шестиэтажки, на предпоследнем этаже которой располагалась квартира Светланы. Коптев нащупал в кармане связку ключей. Два были от его квартиры, один от машины, один от рабочего кабинета, а два – от квартиры Светланы.
В ожидании лифта Коптев принялся с остервенением жевать подушечку «стиморола». Любовница всегда морщилась, когда Коптев лез к ней целоваться после выкуренной сигареты. Она говорила, что от него воняет табаком, как от сантехника. Хотя откуда ей знать, как воняет от сантехника? Ведь она, кроме как с иностранными бизнесменами и с Коптевым, вряд ли с кем не спит. Сил на большее не хватит.
Коптев нажал кнопку пятого этажа, и старый лифт медленно повез его вверх. А пальцы майора в глубине кармана принялись перебирать ключи. Он без звонка, как это делал всегда, сунул один ключ в скважину, повернул его, затем другой, несильно толкнул дверь и вошел в пропахшую дорогим парфюмом квартиру.
– Эй, – крикнул он, – ты дома?
Квартира ответила тишиной. Коптев на всякий случай вытащил из-за пазухи пистолет.
– Светлана, – вновь позвал он, оставаясь в прихожей.
Осмотрелся. На вешалке одежды не было.
Он снял пистолет с предохранителя и прошел в большую комнату.
На низком столике виднелись остатки трапезы, лежали фрукты на большом блюде, стояла пепельница, полная окурков дорогих сигарет двух сортов, громоздились полупустые бутылки. Шторы на большом окне были плотно задернуты.
Коптев прикоснулся к выключателю.
«Удивительно, что ее нет».
Он подошел к столу. Было похоже, что Светлана покинула квартиру совсем недавно: надкушенное яблоко еще не успело потемнеть.
"Интересное дело получается. Я хотел сбросить напряжение, а напрягся еще больше. Где же эта стерва?
Куда убежала, даже не прибрав в квартире, да еще в такую рань?"
Огромная тахта была разложена, простыни смяты так, словно на тахте два борца-тяжеловеса вели неистовый поединок. Подушка валялась на полу.
Коптев брезгливо скривил губы, сел в кресло, взял чистый хрустальный стакан, посмотрел на начатые бутылки и решил выпить коньяка. Налил половину стакана, с той же брезгливой миной залпом выпил, а затем подцепил дольку лимона и стал жевать, предварительно выплюнув жвачку прямо на стол.
* * *
Петр Павлович Разумовский прошел в свой рабочий кабинет, снял плащ, повесил в шкаф и только теперь понял, что устал безумно. Операция с продажей оружия требовала напряжения всех сил, а они, как известно, у человека не безграничны.
«Хорошо бы отдохнуть», – подумал Разумовский, мешком валясь в кресло за рабочим столом.
На столе его уже ждала куча бумаг, а как доложил помощник, вскоре к Разумовскому должен зайти генерал из третьего отдела решить какие-то неотложные вопросы.
– Тоже мне, время нашел! – недовольно буркнул Петр Павлович и вытер рукавом пиджака лоб.
«Скорее бы все это кончилось! Скорее бы разобраться с оружием и деньгами, а то голова буквально пухнет от этих проблем, встреч, бумаг, оперативных сводок, совещаний, указании… Ох как мне все это надоело! Ничего, ничего, генерал, – тут же успокоил себя Петр Павлович, – недолго тебе осталось ездить на работу, отвечать за болванов, давать ненужные указания и имитировать кипучую деятельность. Скоро все окажется позади, а ты будешь сидеть где-нибудь далеко-далеко от чертовой России и скучать по службе. Нет, скучать я не буду, она у меня уже в печенках. Из-за нее я выгляжу лет на десять старше. Да и вообще, может, жить мне осталось… Ты это брось, – сам себе приказал Разумовский, – у тебя все впереди. Мужик ты еще крепкий, а если начнешь жить жизнью богатой, то сможешь себе позволить все что угодно. Да, буду жить у моря, каждое утро смотреть на голубую воду, на скользящие парусники. Заведу у себя в доме хорошую прислугу. Я себе ни в чем не стану отказывать. Потому что надоела Москва, осень, дождь… Мне надоело все!» – и Петр Павлович, плотно сомкнув глаза, уронил голову на руки.
Он попытался представить море, теплые голубые волны с белыми барашками, их шелест о прибрежный песок. Но почему-то в воображении возникала абсолютно безрадостная картина – серое свинцовое море, такие же серые тучи и корабли на рейде, причем военные. Эсминцы с многочисленными пушками, темно-серые, с номерами на бортах и такие же серые, страшные, как огромные рыбы, вынырнувшие из морских глубин, подлодки.
«Да что это со мной! Совсем радоваться жизни разучился. Это от нервов. Чем меньше остается ждать, тем больше напряжение, тем больше сдают нервы и мысли начинают путаться. А мысли должны сейчас быть в полном порядке. Даже малейший сбой, малейшая оплошность могут привести всю мою блестящую задумку к полному краху. Мне сейчас ни на кого нельзя полагаться, рассчитывать я должен только па себя. Иначе все то сооружение, которое я долго готовил, тщательно выверяя детали, рассыплется, как домик из кубиков, построенный ребенком. И ни в коем случае не разбазаривать информацию. Другим можно доверять лишь часть ее. В этом залог успеха. К счастью, никто пока не догадывается, что я задумал и как собираюсь провернуть операцию».
Разумовский немного успокоился. Он снял пиджак и повесил его на спинку кресла. Разумовский уже собирался взять первую папку, лежащую на краю стола, с грифом «К подписи» и начать работать, но лишь успел положить раскрытую папку перед собой и вооружиться авторучкой с золотым пером, как зазвонил телефон.
По звонку, даже не поворачивая головы, генерал понял, какой из аппаратов включился. Это был тот телефон, номер которого знали немногие – лишь руководители отделов силовых ведомств, такие же могущественные, как и он, да люди из Генеральной прокуратуры.
«Несет кого-то нелегкая!» – с раздражением и досадой подумал Петр Павлович.
