Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
Чемодан перепарковал машину. Они вышли, пошли в кладбище. Оглянувшись же, с неудовольствием увидели, что псих передислоцировался и заглядывает в окна их оставленного автомобиля.
Они пошли по кладбищу, по дороге встречая питерских партийцев и приветствуя их. Предстояли похороны товарища, одного из первых питерских партийцев Жени Павленко, он погиб в Донбассе, служил в отряде Мозгового. Был февраль, и природа и таяла, и замерзала одновременно.
Председатель притих, смерть всё-таки. А ещё его нервировал чёрный человек. Теперь он стоял на небольшом пригорке, в центре коллектива партийцев, где все друг друга знали и разговаривали, разбившись на группки, а чёрного человека никто не знал, и с ним никто не разговаривал.
— Знаете его?
Ни старейший, с таким же стажем, что у погибшего Жени, Сид Каменотёс, его не знал. Ни Андрей Д. не знал.
— Скорее всего, завсегдатай кладбища. Такие на все похороны являются, как стервятники слетаются. Есть же завсегдатаи судов, вот и кладбищ есть.
— Вы смотрите за ним в оба. А то вытащит из куртки тесак и начнёт полосовать окружающих.
— Он всё больше на вас смотрит. Может, ваш фанат. (Охранник Борода, москвич.)
— Господи, упаси от таких фанатов…
Председатель Партии занялся тем, что, переходя от группы к группе, пожимал руки, обменивался фразами, как правило, воспоминаниями.
— На зэка похож. Может, он с кем-то из наших сидел. У нас же все сидели… (Борода.)
— Может, и так…
Пришлось всё время помнить о чёрном человеке со слепыми глазами, и это стало раздражать.
Председатель ловил его взгляд на себе, и, хотя взгляд не ползал красной точкой прицела по бушлату Председателя, он чувствовал бросаемые слепыми глазами точки взглядов.
Собралось человек триста. И тогда открыли часовню. Часть пришедших вошли в поисках тепла, ибо было промозгло. Но тепла там не было. Только успокаивали мелкие огоньки поминальных свечей. Покойный Женька лежал головой к собравшимся. На лбу его была повязка с христианскими символами. Лицо жёлтое, пожелтело, пока везли. Мёртвая борода рыжего цвета. Их товарищ был уже товарищ мёртвой неорганической природе, а не им.
Двадцать лет назад стоявшие сейчас в кладбищенском дворе создали политическую партию. Партию недоучившихся студентов, рабочих, хулиганов, музыкантов. Страна мучала их всеми способами. Они прошли через тюрьмы, десятка полтора из их числа погибли, стали партией мёртвых. Живые переженились, нарожали детей.
Они союзничали то с теми, то с этими, лево-правая идеология позволяла, когда началось русское восстание в Донбассе, они рванули туда… И вот возвращаются в гробах.
Пришли прощаться. Партийцы, партийные дети, давно уже стали особым народом, этносом. Стояли сейчас, и воск капал на руки, державшие свечи. Ещё там были иностранные ученики Жени, в мирное время он преподавал иностранцам, и солдаты, привезшие его гроб из Донбасса.
Выше чьего-то плеча появились оловянные глаза. Председателя осенило: «Так он же не человек. Это мертвец, восставший из гроба, который с рассветом не успел вернуться в свою могилу. Так теперь и будет бродить до темноты…»
Он даже успокоился от своего противоестественного открытия. Мертвец, не успевший вернуться в могилу. А чего тут такого? У них свой мир, он не успел вернуться в него. Бывает, поздний пассажир не успевает в метро, и тогда мается, если у него нет денег на такси, до первого утреннего поезда подземки.
Для Жени приготовили могилу в сером петербургском мокром песке. К могиле партийцы медленно шли по воде, стараясь не поскользнуться на льду, скрывающемся под водой. Впереди ехал автобус с гробом Жени.
Председателя, его было тоже пригласили в автобус, поскольку седая борода, да и Председатель, однако он отказался. Так и шёл, широко расставив ноги, чтоб не поскользнуться.
Могила уже была вырыта и ждала Женю. Для того, чтобы могила не обвалилась по краям раньше времени, в песке стояли куски фанеры по периметру могилы. Куски фанеры были окрашены в красный.
Гроб установили на ледяном пригорке, на деревянные козлы, и желающие стали произносить речи. Вышел с негнущейся ногой комиссар отряда Мозгового и сказал, что дружил с «Таймыром» и какой это был глубокий и знающий человек. А позывной «Таймыр» он выбрал себе потому, что побывал в экспедиции на этом полуострове и отчаянно полюбил после этого тундру.
Вышел высокий юноша в берете и «арафатке», в палестинском то есть платке, сказал, что он жил в одной палатке с Женей на фронте. В прежние времена такие юноши в беретах и арафатках казались Председателю несносными позёрами, но вот такой воюет и проверен войной и признан подлинным.
Французская студентка со слезами на глазах сообщила, как Женя отлично знал французский, как терпеливо учил их русскому. Из совокупности произнесённых речей получился образ человека необычного и своеобразного. От таймырской тундры до донецких обугленных степей через французский язык и литературу.
Председатель расчувствовался и тоже выступил, сказал, что скорбит.
А Женя лежал очень жёлтый лицом под питерским серо-жёлтым небом, из которого пошёл вдруг дождь, и дождь ласкал Женю по лицу.
Но никто не заторопился. Почему-то всем этот серый дождь не мешал. Выходили новые ораторы. Председатель всё время неподвижно стоял недалеко от гроба, это была его традиция: стоять с непокрытой головой, недвижным таким скорбящим Председателем. Ему было экстраординарно холодно, ноги и лицо и шея сделались ледяными, он понимал, что после похорон заболеет. Но он считал, что нужно пострадать за то, что он остался жив, а Женя погиб под Дебальцево, накрытый миномётной миной. Оттого Женю и хоронили в открытом гробу, с неповреждённым лицом, неповреждённой шеей, что миномётный огонь сечёт обыкновенно по низу человека: по ногам, животу, ну, может разворотить чуть выше живота грудину, выше бывает, но редко. Кладбищенские рабочие в чёрных бомберах прошли по краю над прощающимися к могиле.
Председатель увидел, что они там, вдали, вынимают листы красной фанеры из могилы, приготовленной для Жени. Они передавали красную фанеру друг другу. В брешь между чёрными спинами кладбищенских появился чёрный человек, о котором Председатель уже и перестал думать. Чёрный человек стоял, опершись на красный лист фанеры, наклонившись к могиле, по лицу было видно, что он жадно вдыхает воздух пока ещё вакантной могилы, где будет лежать Женя.
— Возможно, чёрный человек просто подвид кладбищенского рабочего? — осенило Председателя.
— Возможно, — согласился он с этой мыслью.
Серый чистый песок по льду, мокрый петербуржский кладбищенский песок сбоку могилы покрывал кубометр или больше свежей глины.
— Глину привезли, чтобы провожающие могли горсть её сдавить в руке и бросить на крышку железного гроба, — догадался Председатель. Так вот они идут навстречу традиции.
На поминках, состоявшихся во вместительном банкетном зале огромного отеля, была бывшая жена Жени, разведшаяся с ним уже пару лет как, и две дочки её и Жени, совсем ещё небольшие. В связи с дочками Председатель вспомнил свою последнюю встречу с Женей. Здесь, в Питере, во дворе дома, где помещался зал собраний питерских партийцев.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
