Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
Георг наполнил бокалы.
– Ты хороший парень, Вернер, но не говори так много. Успокойся и выпей немного бренди! Прозит! За дезертиров! – Он поднял свой бокал, затем снова опустил. – Ты хочешь поймать меня на том, что никто больше не хочет воевать? Но у меня тоже есть своя идея, и очень неплохая. Более того, новая! Мне хотелось бы объяснить ее тебе; возможно, ты поймешь.
Слегка смущенный и оттого, вероятно, торжественный, Георг вытащил маленький иллюстрированный буклет и положил его перед Вернером. На обложке большими красными буквами было написано: «Битва за Британию – август – октябрь, 1940. Издано министерством авиации, Лондон».
– Но она заслуживает внимания! Где я достал ее? Мой последний противник – последний, которого я сбил в своей жизни, прислал мне эту книжицу на память. Взгляни! – Георг перевернул первую страницу и показал нам большую фотографию.
Девять молодых пилотов Военно-воздушных сил Великобритании с улыбками шли перед камерой, о чем-то болтая. Возможно, они только что осматривали широко раскинувший крылья «Спитфайр», который стоял за их спинами.
– Внимательно вглядись в эти лица! – попросил Георг. – Они могут быть похожи на наши.
И действительно, черты некоторых летчиков напомнили нам наших товарищей.
– Теперь ты понимаешь, к чему я клоню? – сказал Георг.
Глава 21
Вернер молча стоял рядом со мной под звездным майским небом. Гитлер покончил с собой. Мой друг был одним из миллионов, чьи надежды ушли в могилу за фюрером. Он еще не мог до конца понять это, потому что не знал ничего, кроме глубокой и твердой веры в идола, который теперь был повержен. Германия, за которую Вернер честно воевал, умерла вместе с Гитлером.
– Я ничему не научился, только верить в него, – монотонным голосом произнес мой друг. – Теперь я теряю силы. У меня больше нет никаких целей.
Бесчисленные звезды сияли над двумя человеческими существами – над нами. Каких огромных размеров достигают наши страдания, подумал я, какой огромный запас боли должен быть в этой Вселенной.
Часы на башне маленького немецкого городка пробили полночь. Я протянул руку Вернеру. Сегодня был его двадцатый день рождения. На этом мы расстались, не сказав друг другу ни слова.
Я только улегся в кровать, когда вошел Хинтершаллерс.
– Там внизу девушка. Угадай, кто?
– Я уже лег спать.
– Даниэль, приятель, это Даниэль!
Хинтершаллерс втолкнул ее в мою комнату. Она пристально посмотрела на меня.
– Я так рад, что ты нанесла нам визит!
– Не хочу наносить никаких визитов, – ответила Даниэль.
Несколько секунд я пытался понять, что девушка хотела этим сказать, потом догадался: она собиралась остаться.
– Я могла бы скоро вернуться во Францию, но больше не хочу.
– Но будет очень тяжело, дорогая. Через несколько дней Германию заставят капитулировать. Германия проиграла войну.
– Ты уже говорил это однажды. Но дело не в этом.
– Что же ты собираешься делать?
– Ничего. Только останусь здесь, около самолета, на котором летал Ульрих; около людей, с которыми служил и которые любили его. Я хочу, чтобы он снова был рядом, хочу слышать гул мотора его машины, закрывать глаза и видеть его, идущего от ангара. Я хочу остаться рядом с ним.
– Вместо этих фантазий тебе лучше все забыть. Через несколько дней мы перестанем летать и лишимся своей формы.
Глядя в пол, Даниэль тихо произнесла в ответ:
– Тогда я начну искать человека, похожего на Ульриха.
– Но он не сможет быть Ульрихом.
– Почему бы ему не быть таким Ульрихом, каким я представляю его себе! По пальцам обеих рук я могу сосчитать часы, проведенные с ним. Я любила его гораздо больше, чем знала.
– Так ты хочешь найти человека, который был бы похож на Ульриха? Его двойника?
– Да, я ищу его двойника, двойника с его сердцем.
– Думаешь, ты нашла его?
– Да, вероятно, я нашла его.
Даниэль пожала мне руку и ушла.
С первыми лучами солнца мы выехали на летное поле. Даниэль, для которой Хинтершаллерс каким-то образом раздобыл комнату, уже встала, чтобы ехать с нами.
Военные самолеты садились непрерывным потоком. Из них быстро выбирались женщины и дети. Кто-то мог захотеть поспать подольше, но нашим единственным желанием было забрать последних беженцев с линии фронта. Может быть, война уже закончилась!
Перед ангаром стояли старший механик и молодой механик, который часто предсказывал летчикам судьбу.
– Какие новости?
– Эти люди из Штеттина, – сообщил старший механик, указывая на самолеты. – Они эвакуируют женщин и детей из района русского окружения. Говорят, «Спитфайры» постоянно атакуют транспорт с большой высоты прямо над городом и сбивают.
Мы с Вернером взглянули друг на друга. Одновременно к нам пришла одна и та же мысль: нужно ли нам взлетать? Возможно, мы смогли бы спасти один-два транспортных самолета. Но сегодня у Вернера был день рождения, а у нас всегда существовал обычай не отправлять именинников в бой. Мой друг колебался. Впервые я видел его неуверенным в себе. Мне было понятно, что происходило в его душе. Вернер боялся вступить в схватку без великой цели и веры. Германия для него погибла, другую он не мог представить себе.
Но он видел лица спасавшихся бегством женщин и детей.
– Мы взлетаем, – сказал мой друг. – Готовь наши самолеты!
Когда мы со старшим механиком шли к машинам, молодой механик задержал меня.
– Не вылетай сегодня! – горячо произнес он. – Я не хотел никому говорить, но война закончится через несколько дней, и ты не должен погибать. Говорю тебе, не вылетай сегодня! Ты не вернешься!
Я не успел еще оправиться от страха, как он исчез. Приступ тошноты и боли потряс меня. Я не хотел умирать. Особенно сейчас! После долгого времени за развалинами настоящего я, наконец, увидел новую, прекрасную цель. Несколько месяцев назад о ней можно было лишь задумываться, но теперь это была ясная, свежая цель, ради которой стоило жить. Путь к ней мог лежать сквозь колючие заросли и болота, бесчестие и голод, но я уже ощущал в себе силу и любовь, которые могли преодолеть все преграды. Сейчас стоило жить ради Германии, поверженной и обескровленной. Для возрождения ей была необходима сила свободных, отважных сердец. И еще я думал о Даниэль.
Рев моторов вернул меня к реальности. Вернер уже сидел в кабине своего самолета. Я побежал к моему другу. Нужно было передать ему слова механика. Но когда я забрался на крыло, мне вдруг стало неловко говорить это Вернеру.
– Молодой механик? – спросил он, догадываясь, о чем я хотел предупредить, и заглушил мотор.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
