— А, это ты, Купорос? Откуда такой удалец в столице нарисовался? Да, главное, зачем?
— Чего базар разводить посреди улицы, давай зайдем в какую-нибудь забегаловку и перетрем наши дела.
— Я, Купорос, давно в забегаловку не заглядываю. Меня мои кавалеры в шикарные кабаки приглашают.
— Неужели, в путаны в Москве выбились?
— Нет, бери выше. Я теперь, считай, дама из высшего общества. Ладно, пойдем вон в ту дешевую столовую. Там меньше шансов засветить знакомство с тобой перед моими знакомыми.
— Ишь, ты, стесняешься и брезгуешь прежними дружками? Забыла, как я на суде тебя отмазал от грабежа приезжего командированного? В итоге ты тогда всего три года по малолетке огребла за кражу продуктов и посуды из столовой.
— Хватит гнать пургу, Купорос. Вспомни лучше, кто нас, подростков, подбил лезть по пожарной лестнице через окно в ту тошниловку. Не ты ли?
— Нашла чем попрекать. Сама там хоть хлеба наелась досыта. На все три года колонии объелась.
— Не напоминай мне, Купорос, о жизни за решеткой. Если сейчас вновь под суд идти, то лучше повешусь в камере, распустив собственные панталоны. Тем более в моем нынешнем положении.
— Давай излагай поподробнее.
— Да рассказывать особенно нечего. Освободилась в семнадцать лет. Возвращаться некуда: мать умерла, комнату заняли соседи. Вместе со мной освобождалась одна москвичка. Сидела за хозяйственные дела. Пригласила ехать с нею. Я согласилась. Она меня объявила своей родственницей, прописала временно на год и устроила продавщицей в продуктовый магазин в центре Москвы. Директорствовал там пожилой армянин. Положил на меня глаз. Стала я с ним жить в его квартире. Ему под пятьдесят было. У него и раньше подобные истории бывали. Возьмет молодую девчонку, попользуется с годик и дает расчет. Правда, выплачивал солидные чаевые. А вот ко мне прикипел. Года два прожили. Он и говорит: «Ты девчонка не наглая, с меня денег зазря не тянула. В постели с тобой сладко. Чего еще нужно мужчине в моем возрасте? Пойдем в ЗАГС и распишемся» Я, не будь дурой, выскочила замуж. Фамилия у меня теперь другая. Знать тебе ее ни к чему. Да и имя я изменила на более благозвучное — Жанна.
— Ну а дальше как жизнь сложилась?
— Снял Ашот меня с работы, заставил школу окончить, в институт поступить. Аккордеон для занятий музыкой купил. Ты помнишь, как я в самодеятельности участвовала?
— Только ты на стареньком баяне наяривала.
— Теперь я на аккордеоне выучилась. Это мне потом здорово пригодилось. Ввел меня Ашот в свой круг знакомых. А там не только торгаши, но и писатели, режиссеры, артисты. Все вкусно жрать хотят. Только вот умер мой благоверный от сердечного приступа пять лет назад.
— Значит, ты теперь богатая вдовушка?
— Если бы! Накопления, конечно, у мужа были. Только годика через два закончились.
— Пришлось идти работать?
— Ну, уж нет. Я к этому делу из-за любящего мужа не приспособлена. Но не пропала. Научилась выкручиваться на дефиците.
— Объясни, в чем фишка?
— Все очень просто. Стала я своей среди всей этой московской знатной публики. Но, главное, связи после Ашота среди торгашей остались солидные. А одни знаменитости нуждались в заграничных модных платьях, другие желали изысканных деликатесов, а третьи стремились сходить в театр на премьерный спектакль, чтобы подтвердить свою принадлежность к культурной элите. И все это им начала поставлять я. За определенный процент, естественно.
— Навар солидный?
— Да где там! Накладные расходы большие. Мне задарма товар никто не дает. Единственный пока солидный источник — баба из магазина «Березка». Возомнила себя заядлой театралкой. Любит тереться вокруг певцов и актеров.
— Значит, с деньгами у тебя туго?
— Не совсем так. Кое-что, конечно, перепадает. Но у меня расходы солидные на шмотки. Я должна иметь модный вид, чтобы соответствовать своему положению в обществе.
— Тебя часто приглашают на их вечеринки?
— Главным образом из-за аккордеона. Им нравится, как я музицирую. Эти на вид солидные интеллигенты, когда выпьют, любят слезу пролить над блатными песнями. И чтобы нужные связи не потерять, приходится им угождать. Самое удивительное, что я из-за «блатняка» желанная гостья в домах писателей, артистов, директоров заводов, партийных деятелей и важных министерских чиновников.
— Вон ты как высоко взлетела: сразу не доплюнешь! — Одна видимость, Купорос. Я для них не больше чем поставщица дефицита и исполнительница песен урок на их интимных вечеринках. Благо, мотивов у нас во дворе, а потом и на зоне нахваталась. Ты, Купорос, не поверишь, но все эти солидные господа себя ощущают больше уголовной шпаной, чем благородными отцами семейства. Но мне наплевать. Главное, не голодаю, как в детстве, во время войны. Ну а ты как? Зачем в Москву явился?
— Сначала скажи: хочешь зараз отхватить огромный куш и больше в этой жизни о деньгах не заботиться?
— Связано с криминалом?
— Не задавай глупых вопросов. Никто задаром ничего тебе не даст.
— Говори, в чем дело.
— Отвечу, как в Одессе, вопросом на вопрос. К кому ты в тот подъезд на Самотеке заглядывала?
— К ювелиру Мишке, вернее, к его жене Соньке.
— Я так и думал: раз среди богатых людей вьешься, то, скорее всего, и с Михаилом Григорьевичем знаешься.
— А ты откуда его отчество знаешь? Говори прямо, что замыслил. А я уж потом дам согласие или откажусь.
— Дура ты, Зинка, хотя и Жанной теперь представляешься. Раз я тебе сказал, к кому интерес проявляю, значит, ты уже со мною в деле. Теперь не отвертишься.
Рано или поздно узнаешь, что хата ювелира подломлена, и сразу поймешь, чьих рук дело. И мне после этого нельзя тебя в живых оставлять, если сама в деле не примешь участия. Да и роль у тебя будет не тяжелая.
— А улов действительно ожидается богатый?
— Сейчас все поймешь. Слушай сюда. В зоне со мной парился некто Пахан из местных московских урок. Мы должны были освобождаться одновременно. Он искал подельников и поведал мне по секрету, что этому Мишкеювелиру отдал перед своим арестом на хранение какую-то баснословно дорогущую вещицу. Хотел после освобождения вернуть ее себе, да погиб под завалом бревен. Вот я и приехал вместо него должок взыскать.
— А что это за вещица?
— Понятия не имею. Но только он намекал, что там, в квартире ювелира, таких вещиц много.
— Так Михаил Григорьевич наверняка драгоценности в тайнике хранит. Я могу хозяев из дома выманить. Ты хату подломишь, а заклад не найдешь. И все: напрасные хлопоты.
— А у меня, Жанна, другой план задуман. Мы их захватим врасплох и развяжем язык. Сам Михаил Григорьевич нам тайничок добровольно укажет.
— А потом ты его с женой на тот свет отправишь? Не хочу я в мокром деле под расстрел попадать.
