- Боцман, осмотреться здесь, - скомандовал Вальронд.
- Это что за винтовка у вас, с «Луны»?
- Так точно. Там их тьма-тьмущая. И ручные гранаты есть, они нас очень выручили.
Подбежал боцман.
- Ваше высокоблагородие, на берегу пять трупов и двое раненых. Один в ногу, другой в плечо.
- Раненых в шлюпки, да поаккуратней там.
- И этих тоже?
- Всех, боцман.
- Так, вы, Николай Карлович, сейчас же отправляйтесь с ранеными на корабль и передайте Николишину мой приказ следовать в Якобстадт, сдать раненых в лазарет, выставить охрану и спешно обратно.
- А вы как же?
- Марш выполнять приказ командира, - строго рявкнул Вальронд, и тут же мягко добавил, - вы же справились, дайте и мне кусочек славы.
Вальронд рассмеялся, разряжая обстановку.
Более атаки не повторялись. Через четыре часа «Кондор» вернулся. К утру подтянулись телеги и полицейские из Якобстадта. Еще через три часа подошли корабли и эскадрон Финляндской пограничной дивизии. Тут же началось прочесывание местности. Обнаружились еще один труп и раненый в кустах. Арсенал было решено грузить на подводы и отправить с эскадроном в расположение части до особого распоряжения.
С «Орла» подошла шлюпка. С нее бодро спрыгнул мужчина, одетый в статский костюм. Лет ему было примерно сорок, однако двигался он весьма живо, энергично размахивая изящной тростью, казалось, приводя все вокруг себя в движение. Он быстро поднялся на развалины «Луны», через минут пятнадцать спустился, о чем-то поговорил с полицейскими. Те бросились счищать название судна, и все увидели, как из-под имени «Луна» появляется истинное название.
- Ну вот, - удовлетворенно сказал энергичный господин, глядя на судно, - здравствуйте, дорогой мой мистер Графтон.
Затем он направился к найденному утром раненному революционеру, который полулежал, опершись на тележное колесо. Плечо революционера было забинтовано, он был бледен, видимо, потерял много крови, однако находился в сознании и отсутствующим взглядом смотрел в сторону моря.
- Ну-с, голубчик, представьтесь, будьте любезны, - наигранно вежливо попросил господин с тростью.
Раненый презрительно взглянул на статского и опять стал смотреть на море.
- Не желаем-с, значит.
Тут трость поднялась и уперлась прямо в середину перевязанной раны. Раненый застонал от боли.
- Стоит ли терпеть такую боль? Хотя постойте, постойте, рост выше среднего, волосы светлые, нос прямой, глаза серые, над правой бровью небольшой косой шрам. Да не вы ли это, господин Целлиус? Как все-таки фотография искажает черты. Вы только кивните. Поверьте, моя трость просто детская забава, по сравнению с тем инструментарием, который имеется в Департаменте полиций,
Целлиус беспомощно кивнул. Трость была тут же убрана.
- Не мучайте его, он же ранен, - слегка раздраженно сказал подошедший Вальронд.
- Какой сегодня удивительный день, сколько прекрасных встреч подарил он. И мистер Графтон, и господин Целлиус. Но более всего я рад встрече с вами, Ростислав Константинович.
- Вы кто же, сударь, будете, и откуда знаете мое имя?
- Ну, кто же не знает грозу контрабандистов, вот и я наслышан. Имею честь представиться, статский советник фон Лартинг Аркадий Михайлович, служу в Заграничном отделе Департамента полиции, шпионю, значит на пользу Отечества. Я за этим грузом гоняюсь по всей Европе, и вот, слава тебе господи, с вашей помощью мы его сцапали. Правда, часть груза, по всей видимости, они, подлецы, успели-таки выгрузить где-то. Успели, а Целлиус? - обратился он к раненому, - ну об этом мы с вами еще поговорим. А этот несчастный с виду человек, о котором, Ростислав Константинович, вы так печетесь - есть злейший враг государства Российского, член финляндской националистической партии Конни Целлиус. Они ратуют за отделение Финляндии и готовы с оружием в руках бороться за эту идею. Они, видите ли, хотят сбросить иго русского самодержавия и своей буржуазии заодно. То есть отделиться и устроить небольшую резню. А мы им полную автономию дали, конституцию. Они, как дешевые проститутки, всегда под кем-то лежали, а теперь, ишь ты, свободы полной желают, и еще именно тогда, когда мы на Дальнем Востоке кровью умываемся. Вот именно этот господин, Ростислав Константинович, и есть один из организаторов данной поставки оружия, которая производилась под общим руководством японского шпиона полковника Акаси. Так что вот какую птицу вы изловили, и жалеть его нечего.
- А вы, Целлиус, расскажете все и сотрудничать с нами будете, потому что иначе я запросто докажу ваши связи с японской разведкой и отправлю вас на виселицу как предателя. Так что вам сейчас надо не героя великомученика из себя строить, а шкуру свою спасать, - выпалил Лартинг революционеру.
- Прикажите, Ростислав Константинович, отправить этого субчика на «Кондор», я тут осмотрюсь еще, и пойдем в Петербург. Возьмете пассажира? - по-свойски распорядился статский советник.
- Как эта в Петербург? - несколько оторопело произнес Вальронд.
- Ах да, вот приказ генерала Свиньина, - улыбаясь, сказал Лартинг и достал из кармана запечатанный конверт.
- Откуда вы знаете, что в конверте, он же под печатями? - удивился Вальронд.
- А я его сам и диктовал своему начальству, а оно уж вашему, - рассмеялся Лартинг, - давненько небось, в столице не были, да и я соскучился. Осточертели мне эти Европы, по совести говоря.
- Что же, милости прошу на борт.
- Вот и ладно.
Вальронд наконец вернулся на свой корабль.
Команда выстроилась на юте.
- Спасибо, братцы, огромную услугу вы оказали своему Отечеству, захватив оружие, предназначенное для бунтовщиков, - обратился Вальронд к экипажу. - У сих бунтовщиков нет ни чести, потому что они бросили раненых товарищей своих, ни веры, потому что они подняли оружие против своих соотечественников, христиан, ни родины, потому как воевать они хотели не с японцем и другими врагами отечества нашего, а напротив, смутой своей ослаблять государство изнутри, а значит, помогать супостату. Благодарю всех за службу, буду ходатайствовать о поощрении особо отличившихся.
- Рады стараться, ваше высокоблагородие, - громыхнула шеренга.
- По местам стоять, с якоря сниматься, идем в Петербург, в городе всем увольнение на берег, - громко приказал Вальронд.
«Ура» разнеслось над морем, и испуганные чайки поднялись на крыло.
18 июля 1905 года. Крейсер «Кондор»
- Ну вот и Кронштадт, - выйдя на палубу, сказал Лартинг. Он поежился от утренней свежести, глубоко вдохнул солоноватый воздух и рассмеялся. - Доброе утро, мичман, - обратился он к спешащему на мостик Штремберу.
- Здравия желаю, - ответил тот на ходу. Лартинг направился было за ним.
