- Тем самым они дали клятву совершить сеппуку, как только им представится такая возможность. Они не смогли пережить позор, - ответил Акаси.
- Совершенно верно, в этом случае, как в зеркале, и отразилась вся ваша беда. Нельзя жить без права на ошибку, на ошибках надо учиться.
- Вы не понимаете психологии японца, а тем более самурая.
- Не понимаю и не принимаю. Мы считаем, что пережить позор, осознать свои ошибки и выйти из этого позора более сильным - гораздо мужественнее, чем вспороть себе живот. Чем ты поможешь своему микадо, будучи кишками наружу?
- Я не смогу за один ужин изложить вам принципы бусидо.
- Ради Бога, избавьте, - замахал руками Рачевский, - лучше скажите, зачем вы все-таки пришли?
- Попрощаться. Война закончилась, и меня отзывают в Японию. Вы были достойным противником, и я хочу выразить вам свое уважение, - вполне серьезно сказал Акаси.
- А я, знаете ли, засобирался в отставку. Надо вовремя уходить. Да и покоя хочу, по крайней мере, сейчас, а там посмотрим. Боюсь, правда, что призовут, думаю, беспокойные времена только начинаются. Вам же премного благодарен за эти слова. Уважение - самое важное для любого мужчины. Особенно если это уважение тебе выказывает противник. Однако я ни в коем случае в нашей дуэли не считаю себя побежденным.
Согласен на ничью. Или вы не переживете такого позора и броситесь на столовый нож? - с лукавой улыбкой сказал Рачевский. Впервые за вечер японец рассмеялся.
- Согласен на ничью и на нож не брошусь.
- А что так?
- Слишком долго жил в России и Европе. Дурное влияние.
- Ну, насчет дурноты такого влияния вопрос спорный.
Японец посмотрел на часы.
- Вы очень интересный собеседник, но извините, Рачевский сан, мне необходимо откланяться.
Акаси встал и слегка поклонился.
Рачевский тоже встал. Они пожали друг другу руки, и Акаси двинулся к выходу.
«Вот так-то лучше, полковник, а то пришел эдаким Наполеоном», - думал Рачевский, глядя вслед слегка покачивающемуся самураю, и по обыкновению улыбался.
