Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
– Что ты сказал?
– Дедушка умер.
Мама подошла к нему вплотную, у нее как будто испарился голос.
– Ты был у дедушки, Герман?
– Дедушка умер. Ну что, поднимем на крышу венок?
Мама выскочила в коридор, папа бросился следом, но в дверях резко затормозил и обернулся к Герману.
– Я не пойду, я дедушке уже сказал «пока», – прошептал Герман.
Они убежали. Быстрая дробь ссыпалась вниз по лестнице и смолкла. Герман стоял посреди комнаты и ждал, чтобы стало как можно тише. Потом принялся наводить порядок. Развесил корзиночки, залез на стол и нахлобучил звезду, но с иголками не справился. Они отказывались втыкаться в ветки – осыпались бесповоротно. Герман принес веник, смел их в кучу и высыпал в мусорное ведро. С ведром в руках он пошел к двери, но долго топтался перед своей комнатой. Решить-то он решил, но нужно было еще уговорить руки и ноги, что он не замышляет ничего плохого. Наконец все согласились. Он быстро зашел в комнату, вытащил гербарий и высыпал все волосы в ведро. Потом спустился во двор и выбросил мусор в бак.
К тому времени, как вернулись родители, «Серебряные мальчики»[20] пропели уже все рождественские гимны по радио в квартире этажом выше. У мамы лицо было в разводах, как на стекле в дождь. Папа обнял ее и уселся с нею на диван.
– А дедушка где? – спросил Герман.
– В больнице в особом месте, – тихо ответил папа.
– Это там время лечит все раны?
Мама долго прочищала нос, потом встала.
– Давайте откроем подарки! – внезапно сказала она.
– Ты думаешь? – засомневался папа. – Можно подождать до завтра. Правда, Герман?
– Да.
– Дедушка рассердится, если мы не откроем их сегодня.
Герману стало неуютно.
– Как дедушка может рассердиться, если он умер?
– Он бы рассердился, будь он жив.
– Тогда давайте лучше сразу их посмотрим.
И они все вытащили свои подарки из-под кроватей и сложили их под елку.
– Герману от мамы с папой, – прочитал папа и отдал ему самый большой пакет.
Герман долго и медленно снимал бумагу, у него свело живот от ожидания. И когда наконец докопался до коробки и поднял крышку, смог выговорить только два слова:
– Беговые коньки!..
Он немедленно примерил их. Коньки оказались чуть великоваты, и Герман расхаживал в них по гостиной косолапя.
– Они немножко на вырост, – объяснила мама, – но если подложить газету и надеть носки, будут в самый раз.
– Наше вам мерси.
– Поскорее давай обновляй норвежский национальный рекорд, – сказал папа, заложил руку за спину и стал показывать китайский старт. Он встал в стойку, но вместо рывка выпрямился, опустил голову и сказал маме: – Прости. Сегодня это ни к чему.
– Прекрати! – отозвалась мама. – И давайте дальше.
– От Германа – папе… Мне?! – радостно воскликнул папа и стянул бумагу. Надолго замолчал. Потом снова обрел дар речи: – Три мотка шерсти. Красный, белый, синий. Интересно…
Ничего не понимая, Герман заковылял к елке.
– Я, кажется, наклейки перепутал, – объяснил он шепотом. – Это, конечно, маме.
Папа с облегчением выдохнул и передал шерсть маме.
– Большущее спасибо, Герман. Что ты хочешь, чтобы я тебе связала?
– Может быть… беговой костюм?
– Мамуся, ты сразу размерчик побольше закладывай, – заржал папа. – Пока свяжешь, пару лет пройдет, а то и больше.
– Да ну тебя.
– Я просто хотел сказать, что Герман растет прямо по часам!
Он запустил свои длинные руки под елку и вытащил новый сверток.
– От Германа – маме. Это мне теперь?
– Видимо.
Папа старательно снял обертку и хитро подмигнул Герману.
– Двести метров лески! Хо-хо, теперь весь угорь наш!
– Надеюсь.
– Там еще один подарок остался, – сказала мама. – Герману от дедушки.
– От дедушки?
– Тут так написано: «Герману от дедушки».
– Так он все-таки мог ходить?
– Ему могли и помочь.
– Помочь – это всегда хорошо.
Для начала Герман осторожно ощупал сверток – он был маленький и мягкий. Потом аккуратно открыл его, чтобы не порвать красивую бумагу, и сел где стоял.
– Шапочка… – просипел он. – Конькобежная.
Он содрал с себя старую и одним движением натянул новую, с тремя полосками и острым клювиком на лбу. Шапка села как влитая. Герман снова встал и сделал по комнате круг почета, высоко задрав голову.
– Спасибо, дедушка! – прокричал он. – Спасибо тебе большое-пребольшое!
Мама взглянула на папу: он прятал за спиной что-то еще.
– Ой, – сказал папа, – ничего себе. Да тут еще один подарок для Германа! От мамы с папой.
Едва Герман коснулся упаковки, в комнате стало тихо-тихо. От этого у него неприятно заныло в животе.
Он аккуратно развернул красивую бумагу и отложил в сторону. В руках у него оказалась коробка с надписью по-иностранному.
– Спасибо. Как раз сложу свои каштаны.
Родители подошли ближе.
– Открой коробку, – улыбнулась мама.
– Как скажешь.
У Германа все внутри будто завязалось узлом, и узел этот стягивался туже и туже, пока он медленно снимал крышку. Наконец он заглянул в коробку.
– Парик…
– Из настоящих волос человека, – объяснил папа.
– Какого? – спросил Герман.
– Что – какого? Они это… твои теперь.
– Вы ведь ни с кого скальп не снимали?
Папа обернулся к маме и стал терзать леску, а ее как-никак двести метров.
– Конечно, нет, – сказала мама. – Волосы сдают люди, у которых их слишком много.
– Вроде свояка из Хаделанда?
Родители долго переглядывались, папа машинально сделал петлю, мама громко дышала носом. Потом она присела рядом с Германом.
– Смотри, по цвету точно твои волосы. И пробор на твоей стороне. Его можно мыть шампунем. Не примеришь?
– Ну…
Пальцы не гнулись и не хотели помогать.
– Отвернитесь.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
