Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
– Лучше не надо!
– Почему?
– Вдруг она больная? Заразная?
– И что? – Марина глянула недоуменно, а в голосе ее появилось еще больше неприязни, и вроде даже презрение: – Тем более надо отнести. Или пусть она мучается?
Отнести? Взять на руки эту непонятную дрянь, возможно, еще и опасную?
Антон опять сглотнул, напрягся, стараясь волевым усилием сдержать тошноту.
– Может, им позвонить, и они сами придут?
– Где я сейчас возьму их номер? – удивилась Марина. – Да и вряд ли они пойдут. В выходные всегда посетителей много.
Она все-таки подошла к кустам, присела на корточки, произнесла ласково:
– Ну, кто ты там? Иди сюда, бедненький! Иди, не бойся! Ну!
Существо доверчиво двинулось навстречу.
– Марин, не надо!
Лавренкова словно не слышала, никак не отреагировала, увлеченно уговаривала ужасное чудище, которое вылезло из кустов, открыв всю свою мерзость. Марина протянула руку, кажется, хотела погладить, но смысл-то – гладить мусорную кучу? А главное…
Антон не выдержал, отвернулся, с силой втянул в себя воздух. А Маринка сняла курточку, накрыла ею чудовище и обернулась к Мажарину.
– Ты поможешь? Она тяжелая. Не знаю, вдруг не удержу.
«А ты вон какой здоровый и сильный».
– Я… нет… я… – Антон старательно пялился в асфальт.
– Ты поможешь?
– Марин, я… пойми, ты… Если нельзя позвонить, давай тогда дойдем до ветеринарки, расскажем там, и пусть они сами идут…
Лавренкова не стала выслушивать его до конца.
– Знаешь, Мажарин! Лучше ты иди! Ты сам иди отсюда! – Каждое слово произносилось все четче и громче. – Понял? Обойдусь без тебя! Убирайся!
– Но, Марин! Ну послушай!
– Не буду я тебя слушать! Убирайся! И больше никогда… Слышишь? Больше никогда не подходи ко мне!
Наклонившись, Марина ухватила слабо шевелящийся сверток, с трудом приподняла его и снова зло пробормотала сквозь стиснутые зубы:
– Убирайся! Катись отсюда!
Она права. Самое лучшее, что сейчас может сделать Антон, это уйти. Иначе станет еще хуже.
Катя
– Катя! – окликнул кто-то со стороны.
Катя не сразу обратила внимание: имя не слишком редкое, и не факт, что зовут именно ее. Да и голос она не узнала… поначалу. Отреагировала только, когда кто-то приблизился почти вплотную. Повернулась, посмотрела.
Очень хотелось надеяться, что на лице и в глазах сохранилось выражение спокойствия и бесстрастности. Но это вряд ли. Скрыть удивление точно не удалось, и удача, если за ним не так заметны остальные чувства: замешательство, смущение и, возможно, даже испуг.
– По-моему, ты стала еще красивее.
Он всегда начинал разговор с чего-нибудь приятного: с комплимента или улыбки. Даже три года назад, когда был совсем юным и вроде бы, как принято считать, наивным. Он умел расположить к себе любого, особенно девчонок. И голос у него был для этого подходящий: бархатный и вкрадчивый. Окутывал туманом, лишал определенности и ясности мысли и поступки.
«Он», «у него» – никаких имен… Только так.
Имя Катя хорошо помнила, но произносить его не хотела ни вслух, ни про себя. Вообще ничего произносить не хотела.
Она собрала волю в кулак, сосредоточилась и изменила удивленное выражение на хмурое и недоуменное.
Теперь изумился и расстроился он:
– Ты что, меня не узнаешь?
Надо было ухватиться за эту идею, воскликнуть независимо и холодно: «Абсолютно тебя не помню. Ты кто такой?», но Катя слишком растерялась, поэтому ответила честно:
– Да нет, почему же?
Она бы хотела забыть навеки и действительно перестать узнавать, но пока не получалось. И ничего не ощутить при виде него тоже не получалось, хотя она так надеялась, что уже давно ничего не чувствует по отношению к нему.
Ведь целых три года прошло, целых три года! Кате казалось, что она повзрослела, стала сильнее и увереннее в себе.
Ну и куда вдруг подевалась вся ее уверенность? Стоило взглянуть в глаза цвета ясного неба да услышать бархатный голос, и Катя снова превратилась в ту давнюю девочку-семиклассницу, наивную дурочку. Нет, больше не влюбленную, но по-прежнему беззащитную и податливую.
Неужели один раз оказавшись слабее, так и будешь признавать чужое превосходство? Всегда. И хотя больше всего на свете хочется развернуться и уйти, будешь стоять и ждать: а что решит он, как распорядится?
Распорядится тобой!
– Как хорошо, что я встретил тебя! – С такой искренней радостью… – Ну что, пойдем?
– Куда? – Это вместо «нет!» или «вот еще!».
– Да никуда. Просто прогуляемся.
«Не хочу я с тобой гулять!» – это в мыслях.
А вслух почему-то получилось нерешительное, тихое:
– Ну-у, не знаю…
И тут очень вовремя раздался истошный кошачий вопль.
Тот, кого Катя называла только местоимениями, стал ошарашенно озираться, и она снисходительно улыбнулась. Пожалуй, даже усмехнулась. Потому что кот орал из кармана Катиного пальто. Точнее, не кот, а мобильник. Такой рингтон Катя поставила на звонок от Лавренковой: чередование короткой мелодии и громкого утробного «ма-а-у». Но музыку карман заглушил, а вот мяуканье прозвучало в полном объеме.
Катя вытащила телефон:
– Да?
– Кать! – виновато протянула Лавренкова. – Я дневник не могу найти. Что нам по алгебре задали?
Катя сразу представила вечно несобранную, неуклюжую Маринку. Ее дневник наверняка лежит где-то на видном месте, под самым лавренковским носом, но та его в упор не видит.
– Я сейчас на улице, – объяснила Катя. – Но уже домой иду. И как приду, сразу тебе перезвоню. Жди.
Она уверенно глянула в голубые глаза:
– Ну вот. Я тороплюсь.
А он…
Нет, хватит местоимений! Хватит придавать особое значение незначительным вещам, например имени. Самому обычному имени. Не слишком распространенному в наше время, может быть, но все равно вполне заурядному. А заодно и фамилии. Она уж точно незамысловатая.
Итак, легко и невозмутимо: Эдик Калинин.
Эдик не успел ответить, потому что Катя спешно развернулась и помчалась на выручку бестолковой Лавренковой. Вездесущей Лавренковой. Поразительной Лавренковой.
* * *
С Эдиком Катя училась в одной школе с первого класса. Но мало ли в школе учеников? Всех поголовно знать невозможно. Вот и Катя о существовании Эдика не подозревала до седьмого класса. А потом произошло что-то невероятное. Катя даже не представляла, что так бывает.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
