Продрогнув, Кэтрин плотнее укуталась в плащ, прячась от поднимающегося со стороны реки холодного ветра. Позади нее лежал город, почти полностью погруженный в темноту, если не считать мерцания недогоревших уличных фонарей то тут, то там. В этот час все было неподвижно. Вокруг стояла необычная тишина. Даже мужчины, загружающие большую баржу, понижали голос. Пройдет некоторое время, и поднимется солнце, которое прогреет воздух, рассеет туман, нависший, как вуаль, над кронами растущих вдоль реки деревьев, и, возможно, прогонит эту охватившую ее апатию.
— Кэтрин! Почему ты здесь стоишь? Поднимайся на борт. Моя служанка скоро приготовит кофе.
Фанни Бартон с широкой доброжелательной улыбкой на полных губах выглянула из грузового отсека судна. Услышав голос сестры, из-за коробок появился Джилс, чтобы придержать трап и подать Кэтрин руку, когда она спрыгнула на палубу.
— Не знаю, о чем думал Раф, оставив тебя там стоять, — усмехнувшись, сказал он. — В глупом же положении он мог бы оказаться, если бы мы тебя забыли! Думаю, он отправился к Соланж и мадам Тиби — проверить, не промокли ли их новые наряды.
Фанни поддержала его:
— Да, я слышала их перебранку.
Она произнесла это с такой необычной для нее интонацией, что Кэтрин решила, будто девушка хотела выразить ей поддержку. Секунду спустя эта мысль показалась ей маловероятной. Вне всяких сомнений, этот жест был вызван естественным гостеприимством и свойственными ей хорошими манерами.
— Это твои коробки? — Джилс указал на оставленные на пристани вещи.
Она утвердительно кивнула, и он отправил двоих слуг погрузить все на борт. Кэтрин указала на картонку, которую попросила занести в ее каюту, а после с удивлением наблюдала, как светловолосый великан, который вскоре станет ее соседом, небрежно велел отнести остальное в каюту ее мужа и сложить в углу.
— Спасибо, — сказала она, с достоинством повернувшись к паре. — Вы очень добры.
Джилс улыбнулся ей.
— Это честь для меня, — откровенно произнес он. — И я пошутил, насчет того что мы могли тебя забыть. В действительности Раф попросил меня присмотреть за тобой, поскольку сестра задержала его дольше, чем он ожидал. Соланж не любит путешествовать на лодке, поэтому становится капризной и немного…
— Слово, которое ты подыскиваешь, дорогой брат, звучит так: «раздраженной», — прокомментировала Фанни. — Прости, если это звучит жестоко, но так и есть. Соланж требовательна и придирчива и прежде, чем мы отчалим от пристани, начнет жаловаться на морскую болезнь и желать, чтобы всем было так же плохо.
— Как ты, наверное, догадалась, — сказал Джилс, и открытый взгляд его ясных голубых глаз диссонировал с унылым тоном, — Фанни и Соланж не ладят друг с другом.
— Потому что меня не впечатляют ее надменные манеры, на которые, как она считает, все должны обращать внимание, и потому что я не скрываю своего сочувствия ее одиночеству, из-за которого все это притворство? — спросила Фанни.
— Твоя привычка говорить то, что думаешь, здесь ни при чем, — пробормотал Джилс.
— При чем, — медленно возразила его сестра, криво улыбнувшись. — Но довольно. Кэтрин, когда на этой неделе я разговаривала с твоей мамой, она дала мне понять, что в Альгамбру с тобой поедет служанка. Ее поездка отсрочена?
— Нет, — ответила Кэтрин, и ее улыбка погасла. — Она не едет.
Когда мама предложила ей взять с собой Деде в качестве личной прислуги, Кэтрин не испытала особого энтузиазма. И только после того как Рафаэль категорически запретил няне с ними ехать, она начала осознавать, как одиноко ей будет в новом доме мужа. Кэтрин попыталась объяснить ему свои чувства, но он остался непреклонен. Если она будет нуждаться в услугах служанки, он найдет ей кого-то на плантации, но этой хмурой ведьмы в его доме не будет.
— Не расстраивайся, — сказала Фанни. — Она, конечно, могла бы составить компанию моей горничной, но так в каюте будет больше места для других женщин.
— Ты сказала, что разговаривала с моей мамой? — безучастно спросила Кэтрин.
— Кажется, это произошло на следующий день после свадьбы. Мне нужно было посоветоваться, сколько брать в дорогу готовой еды.
Значит, Рафаэль еще тогда запланировал отъезд на плантацию. Он только сделал вид, что хотел обсудить это с ней, а на самом деле просто прибегнул к уловке. Ему повезло, что Кэтрин оказалась такой сговорчивой. Если бы она не согласилась, он бы получил еще одну возможность продемонстрировать свою власть. А если бы она взбунтовалась, он даже мог бы применить силу, похитив ее, как шутил. Ничто бы его не остановило.
Джилс с беспокойством посмотрел на ее бледное лицо и сказал:
— Может, ты хочешь прилечь в каюте? Прости, что вытащил тебя из постели еще до рассвета, но нужно отчалить как можно раньше. Не люблю плыть по реке в темноте.
— И я не люблю, — согласилась Фанни, показательно передернув плечами. — Особенно если это не нужно. Радуйся, что тебе не пришлось, как мне, прошлой ночью спать на борту. Даже в окружении двадцати мужчин и Джилса я не чувствовала себя в безопасности. Знаешь, всякие там речные пираты… Мне снились тридцать или сорок ужасно порочных, кровожадных мужчин — или животных, — нападающих, калечащих и выцарапывающих друг другу глаза только из-за желания подраться. Можете представить, что они сделают со своими жертвами.
— Ты не позволила Кэтрин ответить мне, — многозначительно напомнил сестре Джилс.
Фанни взглянула на нее.
— Я вовсе не хотела тебя пугать. Уверена, что мы в безопасности. Ты устала?
Из каюты донесся громкий раздраженный женский голос. С таким соседством возможность отдохнуть была маловероятной, и Кэтрин решила перебороть сонливость.
— Хорошо! — воскликнула Фанни. — Значит, ты останешься и составишь мне компанию. Мы можем посидеть за чашечкой кофе здесь, на крыше грузового отсека, и познакомиться поближе. Кажется, я вижу, как его несут.
Судно было около четырнадцати футов в ширину, пятидесяти в длину и осадкой менее пяти футов. Грузовой отсек, одна часть которого была выделена под каюту для женщин, находился в центре, а по обеим сторонам от него шел узкий дощатый настил, расширяющийся у носовой части и кормы. Дорожки были загромождены шестами в половину длины судна, по десять с каждой стороны. На корме собрался экипаж — негры в простой одежде, которые сидели на корточках спиной к планширю[73] и неспешно пили горячий кофе с ромом. На носовой палубе располагался брашпиль, который, как объяснила Фанни, использовался для устойчивости лодки в быстрой стремительной воде и не давал ей сесть на мель.
Пока они осматривались, из грузовой кабины вышел Рафаэль и присоединился к Джилсу у брашпиля. Они сосредоточенно изучали развернутую карту — темная голова резко контрастировала со светлой.
