— Мы с ней договорились: она о моем звонке промолчит, чтобы я мог сделать тебе сюрприз.
— Считай, он состоялся. Только приехал ты зря.
Скорее бы кончилась эта мука! Видеть его было невыносимо. Мне не хотелось ругаться с ним, наоборот, меня неудержимо тянуло прижаться к нему, так я соскучилась! От злости на себя слезы на глаза наворачивались. Еще немного, и я разревусь. Воображаю, какое это доставит ему удовольствие!
— А вот и не зря, — тем временем продолжал он. — Во-первых, я хочу попросить у тебя прощения за то, что повел себя как последняя сволочь, идиот и хам. Понимаешь, моя семья — мое больное место.
— Оставь. Теперь уже я не хочу обсуждать твою семью.
— Глаша, дай мне договорить. Хотя ладно. Про семью потом, сейчас это уже не важно. Потому что, во-вторых, я приехал сделать тебе предложение.
— Но ты ведь женат.
— Сама не захотела выслушать про семью. Дело в том, что я развожусь. Уже заявление подали.
— Ты же говорил…
— Глупости, глупости я говорил…
— Но я не хочу…
— А я жить без тебя не могу! Попробовал — не получилось. Вот и приехал.
— Никита, получается, что я свое счастье построю на несчастье других…
— Никакого несчастья! — в который раз перебил он меня. — В тех отношениях давно уже разруха и пустыня. С сыном мы все равно не каждый день видимся. Он уже привык. Будет к нам приходить. Кстати, они с твоей Маврой почти ровесники. Он только на год младше. И хорошо. Будет им командовать. Она мне, кстати, понравилась. Энергичная барышня. И вовсе не такой цербер, как ты рассказывала.
— Ох, молодец! Ох, хитер! — воскликнула я. — Не смог меня очаровать, так очаровал мое семейство.
— Да. И Саша у тебя тоже замечательная.
— Как быстро ты поменял приоритеты, — еще не до конца оттаяла я.
— Умоляю, не напоминай мне больше про тот ужасный разговор! Понимаешь, сорвался. Рефлексы сработали. Не представляешь, сколько дам на меня охотилось.
— Решил заодно похвастаться, какое ты сокровище?
— Нет, это они считали, что у меня сундуки сокровищ. Уверяю, именно это их интересовало. И когда я услышал про медовый месяц, вдруг на мгновение испугался, будто и ты одна из них. Глупо. Ужасно глупо! Как я потом себя корил! Ведь ты абсолютно права! Мы не можем продолжать так, как было. Это в первую очередь нечестно по отношению к тебе. А ты мне слишком дорога. Я чуть с ума не сошел за последние дни. До того без тебя все стало пусто и бессмысленно.
— Только не пытайся меня разжалобить.
— И не думаю. Просто уверен: ты такая замечательная, ты сможешь понять и простить.
— С чего это ты так уверен?
— С того, что ты меня любишь, я знаю! А я тебя. И никакие ошибки и глупости не смогут убить нашу любовь. Ну, согласна?
— С чем согласна? Или на что?
— Конечно же, выйти за меня замуж. Отвечай быстро.
— Быстро не могу. Придется тебе подождать до Москвы. Я обещала…
— Кому? — На лице его воцарился такой испуг, что жалкие крохи обиды, которые у меня еще оставались, моментально исчезли. — Ты тут с кем-нибудь познакомилась?
— Глупый, я Сашке обещала, что если кто-то попросит моей руки, прежде чем дать согласие, я познакомлю с ней этого человека.
Он с шумом выдохнул. И правда боялся, что придется выдержать сражение с соперником. Вот смешной!
— Тогда без проблем. С Сашкой мы уже знакомы. И с Маврой тоже. Чувствую, я им понравился. Сашке уж точно, иначе бы твой адрес не дала. В общем, решай.
— Ладно.
Он крепко обнял меня.
— Скажи как следует.
— Согласна.
— Аминь! — громко прошептал он и впился мне в губы.
За спиной у меня демонстративно закашляли. Видимо, англичане не привыкли к столь демонстративным выражениям чувств, особенно в школе.
— Сорри, — хором извинились мы и отправились сообщить Мавре о радостном известии.
По пути я спохватилась:
— Ой, поздравляю тебя с пятидесятилетием! Как юбилей-то прошел?
— Никак. Я его отменил. Полагаю, мы с тобой лучше свадьбу устроим.
— А что в «Фиесте» сказали?
— Я заплатил им штрафные санкции и привел вместо себя двух новых клиентов. Твой шеф очень доволен.
Мавра восприняла ошеломляющую новость абсолютно как должное.
— Мама, я за тебя рада. А то боялась, что ты за Лебедева выйдешь. Он, конечно, тоже хороший, но какой-то замшелый.
— Кто такой Лебедев? — напрягся Никита.
— Да художник один, — я поспешила его успокоить. — От Алки посылку ему передавала.
— У них ничего не было. Они только познакомились. Я свидетель, — серьезно подтвердила Мавра.
— Поверю на слово, — сказал Никита и, погрозив мне пальцем, добавил. — Только учти: больше никаких художников!
Наши билеты он поменял. В Москву мы летели вместе. Одной семьей.
