Я порывался расспросить его о том, что случилось с Эсткарпом за то время, что нас здесь не было. Но понимал, что это невозможно.
— Карстен действительно не опасен? — я рискнул задать только такой вопрос.
Тот, что вел меня с холма, хмыкнул. Его звали Годгар. Хервон улыбнулся.
— Похоже на то. Ничего нового пока не слышно, но если после такого поражения кто-либо из людей Пагара выжил, то он не человек, а дьявол. Потеряв всю армию, не имея прохода в Эсткарп, они придут в себя не скоро. Фальконеры по-прежнему несут службу в горах — вдруг остались какие-нибудь отряды — и их соколы следят за малейшим движением с южной стороны.
— Но Ализон ведь не побежден? — спросил я. На этот раз рассмеялся Годгар.
— Ализон? Эти собаки попрятались в своих конурах. Не думаю, что им придется по нраву что-либо наподобие того удара по Карстену. И раз Сила…
Я заметил, как Хервон метнул в его сторону недовольный взгляд, и Годгар сразу затих, смутившись.
— Да. Сила поработала что надо, — вставил я. — Благодаря колдуньям мы теперь можем вздохнуть свободно.
— Но сами колдуньи при этом пострадали, — раздался голос леди Криствиты, сидевшей рядом с мужем. — Они лишились своей мощи — многие погибли, другие истощены. Знай Ализон об этом, нам несдобровать.
Хервон кивнул.
— Так что правы те, молодой человек, кто называет это перемирие лишь вздохом. — Он опустил глаза. — Возможно, мы зря тратим свои силы, воздвигая все это. Но так трудно терять все…
Рука женщины легла на плечо Хервона. Затем ее глаза обратились к дочерям, стоявшим поодаль. Я заколебался. Если каким-то чудом мне удастся уговорить этих людей следовать за мной на восток, что предложу я им, кроме новых опасностей и трудностей? Возможно, бедствия хуже тех, от которых бежали они из Карстена. Оставить их в этом маленьком, с таким трудом завоеванном мире? Я вспомнил золотистую землю. Ничто не остановит меня, я должен исполнить свой долг. Годгар кашлянул.
— Молодой человек, куда ты едешь или идешь? Ведь несмотря на то, что на тебе обувь всадника, тебе пришлось пробираться и пешком.
И тогда я решился открыть им свою тайну, рассказать, зачем явился к ним, преодолев горы, хотя чувствовал, что там, где только-только наступил долгожданный мир, говорить о новых войнах неуместно.
— Я ищу людей…
— Людей, а не человека? — Хервон приподнял брови. Мне показалось, что им движет желание мстить, уходящее корнями в его прошлое.
— Да, людей. Тех, кто захочет попытать счастья на новой земле… — Как заставить их поверить мне, какие слова найти и как при этом не сказать лишнего? Годгар нахмурился.
— Ты не похож на салкара, набирающего рекрутов. Глупо было бы проникать в глубь страны вместо того, чтобы собрать добровольцев вдоль рек и в портах. Если ты затеваешь что-то против Ализона, то знай: сенешаль запретил кому бы то ни было заниматься этим…
— Нет. Я не призываю вас сражаться ни на море, ни в северных краях. Я предлагаю вам землю — хорошую землю — которую нужно отстоять с мечом в руках.
Леди Криствита пристально посмотрела на меня. Она подалась вперед, не отрывая глаз, словно была колдуньей и могла разгадать, правду я говорю, или лгу.
— И где находится эта твоя земля, странник?
Я провел языком по пересохшим губам. Настало время испытания.
— На востоке, — ответил я.
Недоумение отразилось на лицах окружающих. Неужели их сознание так заблокировано, что я не могу заставить их даже подумать о переходе в Эскор?
— На востоке, — повторила леди Криствита недоуменно, будто я произнес слово, не имеющее абсолютно никакого смысла. — Восток? — снова переспросила она, но на этот раз резче.
Я рисковал, но вся моя жизнь прошла в постоянных опасностях. Именно сейчас надо узнать, смогу ли я убедить этих людей. Рассказать им все, что знаю сам? Может быть, эта правда освободит их от пут, что одели на их сознание давным-давно?
И я поведал им о том, что удалось узнать Кемоку в Лормте, о том, что увидели мы за горами, закрытыми для Эсткарпа. Но при этом я не раскрыл своего настоящего имени. Меня прервала леди Криствита.
— Если бы это была правда, то каким образом вам удалось проникнуть через эти горы, которые мы не помним, о которых нам не дозволено даже знать, и которые были закрыты для нас на протяжении веков? — подозрительно спросила она.
Но теперь заговорил хозяин, словно не услышав слова жены:
— Действительно, я никогда не слышал о востоке. В Карстене — да, но здесь — ни разу. Словно это направление вовсе не существует.
— Леди задала вопрос, который требует ответа, — рыкнул Годгар с другой стороны. — Я бы тоже хотел услышать его.
Выхода нет. Чтобы доказать свою правоту, мне придется рассказать им все — раскрыть причину, по которой я ушел на восток.
— Я направился туда по двум причинам. Я объявлен вне закона, — скорее всего так оно и есть, — и я не чистокровный представитель Древней расы.
— Я так и знал! — Годгар сжал кулак. — Вне закона, и он хитростью заставил нас считать его своим гостем. Хозяин! Но он не смеет являться таковым! Его надо убить, иначе он принесет нам много неприятностей!
— Возьми себя в руки! — прервал его Хервон. — Как зовут тебя, объявленный вне закона? Тебе придется открыть свое имя!
— Киллан из рода Трегарта.
На какое-то мгновение мне показалось, что мое имя ничего им не говорит. Но Годгар вдруг взревел и бросился на меня с кулаками — в голове у меня зазвенело. Шансов на спасение нет — вон их сколько против меня! Еще один удар — темнота, голова раскалывается, тело гудит, опять темнота…
…Еле различимые очертания двери или ворот прямо надо мной, земля под ноющим телом, руки крепко связаны веревкой — наверное, я в каком-то подвале. Я представил подобное сооружение — глубоко под землей, выложенное камнем или глиной, сверху лаз.
Но почему я до сих пор жив? Почему они не убили меня на месте? Годгару мое имя известно. Но они оставили меня в живых, значит, решили передать в руки Совета — а это похуже любой смерти. Я потерпел поражение. Свои ошибки начинаешь понимать уже после того, как допустишь их — они словно щиты завоевателей на стенах побежденного замка. Впрочем, я не рассчитывал самонадеянно на победу. Сколько мне здесь еще находиться? Наверняка, до властей добираться больше дня, ведь это окраина страны — даже если они отправились на самых быстрых скакунах. Если только поблизости нет того, кто может общаться с колдуньями на расстоянии.
Я попытался шевельнуться — малейшее движение доставляло нестерпимую боль, раскалывалась голова, подступала тошнота. Тот, кто связывал меня, знал толк в этом деле. Мне не хватит сил выпутаться. Стоит ли надеяться на помощь? Если я попаду в руки Властительниц, то должен кое-что сделать для других. Обратят ли колдуньи взор на восток? Могут. Я не умею заглядывать в будущее. Но я должен предупредить тех, кто ждет меня с той стороны гор… Я сосредоточился, представил в своем воображении Каттею, пытаясь мысленно найти ее, где бы она ни находилась в настоящий момент. Слабый, слишком слабый отголосок… Тонкая нить… Кемок? Я напрягся — нет, я не слышу его. Наш талант не развит до такой степени. Дахаун ошибалась, говоря, что в экстренных ситуациях я могу общаться подобным образом. Дахаун? Я представил ее такой, какой видел в последний раз. Лишь намек на контакт — не тот, что существовал между мной и Кемоком или Каттеей, когда слова и мысли переходят друг к другу, но достаточный для того, чтобы предупредить об опасности. В ответ раздалось нечто неясное — словно кто-то пытался докричаться до меня, но на чужом языке — я не понимал этого послания. Я почувствовал, как от напряжения выступила испарина на лбу. Потом контакт прервался.
