Я сижу у окна в поезде, пересекающем европейскую равнину.
В кармане у меня фальшивый паспорт. В моем мозгу – путаница из двенадцати иностранных языков, и я не знаю, на каком из них заговорю, когда мне в следующий раз придется открыть рот. Я вижу свое отражение в окне вагона, и мне кажется, что это не я, а другой человек. Перед его внутренним взором одно за другим всплывают воспоминания.
Когда я настроен оптимистично, я верю, что в каждой из моих жизней каждый мой шаг имеет определенные последствия. Что я не один и тот же, а всякий раз новый Гарри Огаст и, когда умираю, оставляю в мире свой след.
Но потом, поразмыслив как следует, я снова и снова прихожу к выводу, что все совсем не так, и эта мысль угнетает меня.
Изменить мир – точнее, много разных миров, каждый из которых несет на себе отпечаток в том числе и моего существования? Или, наоборот, не менять ничего?
Я не знаю ответа на этот вопрос.
Незнакомец, похожий на меня как две капли воды, сидит в вагоне поезда, направляющегося в Ленинград.
Глава 35
Историки часто забывают о той роли, которую сыграл во Второй мировой войне Ленинград, и гораздо больше внимания уделяют Сталинградской битве. Многие считают ее поворотным пунктом в ходе всей кампании, и для этого, безусловно, есть основания. Однако не следует преуменьшать роль сражения за Ленинград, красивый город с широкими прямыми улицами и обилием старинных зданий. Этот город пережил блокаду, продолжавшуюся 871 день. Когда-то в нем находилась резиденция русского царя. Затем он стал колыбелью революции. Мне казалось удивительным то, что город во многом сохранил свое прежнее, дореволюционное лицо, хотя его новые районы были застроены с вопиющим архитектурным прагматизмом. История не слишком интересовала советские власти – за исключением тех случаев, когда речь шла об их победах и успехах. Вероятно, в качестве противовеса старорежимным архитектурным излишествам, ликвидировать которые они все же не решились, мраморные фасады домов в центре города были обильно увешаны стандартными коммунистическими лозунгами вроде «Слава КПСС» и «Слава труду».
Ленинградское отделение клуба «Хронос», к моему удивлению, располагалось не в одном из великолепных домов старой части города, а в небольшом, скромном здании, которое находилось за еврейским кладбищем.
– Ольга, – представилась женщина-вахтер. – А вы, должно быть, Гарри? У вас неправильная обувь. Не стойте на пороге, входите!
Ольге было пятьдесят девять лет. Она немного сутулилась. Ее длинные седые волосы доходили до талии. Должно быть, когда-то она была настоящей красавицей. Теперь же казалась карикатурой на женщину. Все двери, выходящие на лестницу, вымощенную зеленой плиткой, были плотно закрыты.
– Это для тепла, – пояснила Ольга.
Был март, и хотя погода стояла холодная, снег на улицах уже начал таять, покрываясь ноздреватой серой коркой. Лед с крыш уже почти сошел, но снег на них еще оставался – зима отступала неохотно.
– У меня есть виски, – сказала Ольга, жестом приглашая меня сесть на стул, стоящий перед электрическим камином. – Но я бы на вашем месте выпила водки.
– Что ж, водка так водка, – сказал я, с облегчением устраиваясь на мягком сиденье.
– Вы говорите по-русски с восточным акцентом. Где вы его приобрели?
– В Комсомольске, – ответил я. – Несколько жизней тому назад.
– Вам лучше говорить с западным акцентом, – с упреком заметила моя собеседница. – Иначе люди начнут задавать вопросы. И еще ваша обувь – она слишком новая. Вот, держите.
В ее руках блеснуло что-то металлическое, и мне на колени упала терка для сыра.
– Вы что, раньше никогда не бывали в России? – с удивлением спросила Ольга. – Вы все делаете неправильно!
– По русскому паспорту – ни разу, – признался я. – Раньше я приезжал сюда с американским паспортом, с британским, с швейцарским, с немецким…
– Это все не то. Ну, давайте же, работайте!
И Ольга указала взглядом на терку, давая понять, что с ее помощью мне следует сделать мою обувь более соответствующей окружающей обстановке.
– Извините, – выдавил я, глядя, как Ольга устраивается напротив меня с бутылкой водки без наклейки и двумя стаканами пугающих размеров. – Я ожидал, что в местном отделении клуба будет более многолюдно. Где все остальные?
– Несколько наших спят наверху. А Маша развлекается с очередным молодым человеком. Я лично этого не одобряю. К сожалению, нынешняя молодежь не умеет строить серьезные отношения. Сейчас все не так, как в прежние времена.
При упоминании о прежних временах в глазах Ольги промелькнуло мечтательное выражение, но она тут же опустила веки и, разливая водку, продолжила меня отчитывать.
– Ваши волосы отвратительны, – заявила она. – Как вы называете этот цвет? Морковный? Вам надо немедленно покраситься в другой.
