В этот раз к ним приехала незнакомая женщина без всякого предупреждения. Но когда вручила письмо от Романа, с которым Петра связывала многолетняя дружба, он уже не задавал лишних вопросов, а только посочувствовал Роману: какая старушка у него жена! А ведь моложе самого Романа лет на пять. Вот Валюшка даже старше ее, а выглядит такой молодухой, что любо-дорого посмотреть. И телом крепкая, и на лицо румяная. А эта в сорок три какая-то на лицо черная, как печеное яблоко. Мелкие морщинки по всему лицу даже там, где, казалось, их не бывает. Вокруг губ глубокие скорбные складки. «Живут плохо», — пришла неожиданная мысль. Но так с ходу спрашивать не станешь. И он углубился в письмо, хотя оно было совсем коротеньким и выражало страх за судьбу дочери.
— Что же вы раньше не написали? — спросил Петр, и в его голосе Анна услышала упрек.
Она виновато опустила голову.
— Не хотели беспокоить. Все надеялись, что объявится. Потом пока деньги раздобыли, пока сестру Романа дождались из Коломыи, у той тоже свои проблемы.
— А Роман что же не приехал? — удивился Петро. Странно, что такое серьезное дело как поиски дочери, Роман взвалил на плечи жены. А она, судя по всему, не боец. Совсем не боец. Вид у нее сиротский и несчастный. Что она сможет сделать в Москве?
— А Роман не встает, — виновато понурилась Анна, что приходится огорчать Петра.
— Что с ним? — сразу посуровел голос Петра. Если у Романа плохи дела со здоровьем и эта бедняга взвалила все на себя, то помочь семье друга — святое дело.
— У него ноги не ходят. Врачи ставили уже три диагноза. Лечили по-всякому, но ему никак не становится лучше. Последний раз его показывали профессору, приезжал к родственникам из Львова, так он назначил дорогие лекарства, а мы не в состоянии их купить. Вот Орыся и подалась на заработки, чтобы подсобить нам. Отца вылечить.
Валя сидела в кресле и горестно поджала губы. По всему видно, очень жалеет семью. Вдруг вскочила и засуетилась.
— Я вас сейчас обедом покормлю.
— Та, може, не надо? — несмело спросила Анна, но по ее голодным глазам было ясно, что она обрадовалась приглашению.
Валюта отвела гостью на кухню, налила ей тарелку щей, а сама бросала красноречивые взгляды на Петра. Он и сам понимал, что придется рассказать о визите следователя. То есть сыщика. Хотя какая разница? И попросить взглянуть на фотографию Орыси. И заранее пугался, что девушка, имя которой пытается узнать сыщик, и дочь Романа — одно лицо. Потому что мысль о случайном совпадении пришлось с сожалением отмести сразу. У Романа сохранился адрес Петра. И когда Орыся подалась в Москву, естественно, взяла адрес отцовского друга. Собиралась, наверное, навестить дядю Петра и не успела.
Пускай Анна сначала поест, дух переведет, ошеломить новостью он ее всегда успеет. Хотелось оттянуть время, но гостья поела быстро, уже и руки сложила на колени и с мольбой уставилась на Петра.
— Я не знаю, с чего начинать, — сказала она тихим голосом и переводила испуганный взгляд с Петра на Валю.
— А у вас, Анна, есть фотография Орыси?
Женщина с готовностью полезла в сумочку и торопливо сунула в руки Петру фотографию. Уже увеличенную, но явно с документа, потому что в уголке остался пробел для печати. Петр взглянул и усилием воли постарался не показать виду, что узнал бедную девочку, хотя на снимке сыщика она выглядела иначе. Там она была уже неживая.
Он тяжело вздохнул, сдержать вздох не было никаких сил.
— Вы что-то знаете про нее? — вскинулась Анна и с надеждой уставилась на Петра.
Из-за ее спины Валя подавала какие-то знаки. Предупреждала, чтобы ничего не говорил. Петр и сам подумал, что не может. Пусть его хоть на куски режут, не может он сказать этой сломленной женщине, что ее дочь мертва.
— Я знаю, к кому вам обратиться, — наконец выдавил он из себя. Нет, он не станет убивать эту женщину страшной правдой. Эти сыщики наверняка умеют говорить с родителями жертв как-то мягче. Может, у них там психолог есть. А он на себя не возьмет такую ответственность. У него тоже сердце есть. И оно иногда дает о себе знать ноющей болью.
— Да? — обрадовалась женщина. — А к кому?
— У меня есть знакомый сыщик, я ему позвоню. Вы здесь посидите, а я сейчас.
Телефон был здесь же, в гостиной. Но не хотелось при Анне напоминать Демидову, с каким вопросом тот приходил к нему неделю назад.
Он взял мобильный и вышел на кухню, плотно закрыв за собой дверь.
— Владимир Демидов?
— Да, — услышал он голос и уловил уличный шум в трубке.
— Это Петр Суглобов. Вы у меня были неделю назад. С фотографией девушки.
— Да, помню. И что?
— У меня сейчас сидит ее мать.
— Так это все-таки дочь ваших знакомых? — будто упрекнул его сыщик.
— Оказалось, да. Но я ведь не знал. Она приехала из Украины, из города Стрыя.
— Если я сейчас за ней приеду, ничего?
— Приезжайте. Только у нее еще и муж тяжело больной. Я к тому, что поделикатнее с ней бы…
— Понял. Постараюсь, насколько это возможно в данной ситуации.
Петр вернулся в гостиную и, пряча взгляд, с нарочитой бодростью заявил:
— Сейчас приедет, и вы ему все расскажете.
— Ой, спасибо вам большое, — с облегчением сказала Анна. Валя включила ей телевизор и потянула Петра за собой в кухню.
— Надеюсь, он будет ее расспрашивать не у нас? И показывать эту ужасную фотографию?
— Я тоже на это надеюсь. Демидов сказал, что заберет ее с собой.
— Ой, в морг, что ли? Как долго там хранятся покойники?
Валя испуганно смотрела на Петра и требовала немедленного ответа.
— Откуда я знаю? — раздраженно ответил Петр. Он и так чувствовал угрызения совести, что никак не подготовил Анну к такому ужасному сообщению. А тут еще дурацкие вопросы Валюшки. — Я в морге не бывал и правил их не знаю.
— Петрусь, а как бы нам от нее избавиться? — шепотом спросила жена, обеспокоенно озираясь на дверь.
— То есть? — мрачно спросил Петр.
— Ну ей там все расскажут, покажут дочку убитую. Она же рыдать начнет. А нам ее успокаивать. Я последнее время совершенно не могу переносить чужое горе. Все близко к сердцу принимаю. Переживаю очень. Плохо мне потом… — залепетала жена, еще не понимая, почему ее слова так разозлили Петра. Он вытаращился на нее, и взгляд его был гневен.
— Ты соображаешь, что говоришь? — зашипел Петр. — Она дочку потеряла! Понимаешь? Ее дочку убили. Это какое же горе! А ты только о себе думаешь — чтобы лишний раз не нервничать. Эгоистка! Не зря мне мама говорила — холодный ты человек, Валентина.
От обиды у Вали на глаза навернулись слезы. Она хотела ответить мужу что-нибудь оскорбительное, но, как на зло, ничего на ум не пришло.
