— Ты видел это, когда тебе было шесть, и никому не рассказал?
Он зло рассмеялся.
— Дьявола не пугают ангелы, которые убивают кошек, Фенхель.
— Энтони, пожалуйста, ты когда-нибудь перестанешь? Ты не дьявол, ты не убийца и уж подавно не тот человек, который бессмысленно мучит животных. Если бы не твоя нога, ты мог бы подняться на гору и сказать ей: «Привет, гора, я — Энтони Флетчер. Я строю корабли, меня любит девушка по имени Фенхель Клэпхем, и я люблю мир больше, чем готов в этом признаться».
— Если бы я захотел, моя дурацкая нога не помешала бы мне, — возмутился он.
Фенелла была рада, что убитые кошки и дьявол были позабыты.
— Ну ладно. Если твоей гордости от этого легче, я признаю: ты можешь одолеть гору, но не хочешь.
— Нет, не хочу. — Довольный собой, он вздохнул.
— А что ты хочешь одолеть?
Его глаза сверкнули.
— Море.
Смирением тут и не пахло. Но Фенелла не хотела ничего в нем менять, даже то, что пугало ее.
Петрарку они в тот день больше не переводили. Энтони нужно было идти в доки, а Фенелла настояла на том, что будет сопровождать его. Обычно они не показывались вместе в городе, чтобы не выдавать Сильвестра, который по-прежнему считался женихом Фенеллы. Впрочем, ни один разумный человек не мог подумать ничего дурного, если мужчина шел по улице с невестой своего друга.
Но всякий раз, особенно пролежав в его объятиях целый час, Фенелла забывала, что в этом городе нет разумных людей, когда речь заходила об Энтони. Из «Морского епископа», расположенного за портом трактира, вышло четверо мужчин. Один из них был Мэтт Книверс, живший в Венеции и переводивший для Сильвестра стихи из писем Энтони. Этот приятный человек никогда не бывал пьян.
Увидев Фенеллу и Энтони, мужчины остановились и умолкли. Они тут же загородили проулок, скрестили руки на груди и перекрыли им путь.
Энтони замер на ходу, словно зверь. А Фенелла, у которой не было причин бояться этих мужчин, пошла дальше. Заметив, что он не идет за ней, она потянулась к нему.
— Вечер добрый, мастера. Нам нужно пройти.
Мэтт Книверс плюнул под ноги Фенелле. Та испуганно отскочила. Один из оставшихся, Пит Бэррелмейкер, тоже сплюнул и прошипел:
— Дочь Льюиса Клэпхема, твой отец предпочел бы удушить тебя, нежели стерпеть от тебя такое свинство. Помолвлена с лучшим парнем в городе, а ложится, словно шлюха, с братоубийцей!
Энтони вылетел вперед, будто спущенная с тетивы стрела, схватил Пита Бэррелмейкера за камзол и встряхнул со страшной силой.
— Мисс Клэпхем не шлюха, понял? Ты, шваль, проси прощения, иначе я размозжу твою маленькую черепушку, как размозжил ее своему брату.
— Энтони! — Пронзительный голос Фенеллы казался чужим. — Вернись, отпусти этого человека! Какое нам дело до их разговоров! — Никогда прежде ей не доводилось видеть, чтобы он бросался на других людей. Никогда. Только тогда, один-единственный раз, на верфи.
Энтони не перестал трясти Пита Бэррелмейкера, а когда к ним подскочил кто-то еще, он оттолкнул его локтем. Казалось, он превратился в сплошной комок злой сконцентрированной силы, состоящей из одних только мускулов и сухожилий. Но у него была лишь одна здоровая нога. Мэтт Книверс молниеносно подскочил к ним и пнул его под изувеченное колено. Энтони упал, увлекая за собой Пита Бэррелмейкера.
Из дверей и улочек повалили люди, размахивая оружием над головой. Кочерги, удила, половинки заборной планки. Они хотели забить его, как бьют опасное животное, не заботясь о том, переживет ли оно эти побои.
Фенелла подбежала к Энтони, обхватила его голову, прижалась к нему всем телом.
— Он ничего не сделал! — закричала она. — Просто защитил меня, как поступил бы любой порядочный мужчина, если бы кто-то оскорбил идущую с ним девушку! Он сказал Бэррелмейкеру, что он должен извиниться, и за это вы собираетесь забить его до смерти?
Она кричала, словно обезумевшая, пока Энтони не поднялся и не обнял ее.
— Все в порядке, Фенхель. С нами ничего не случится. — Он спрятал ее голову у себя на груди, сжал лицо девушки ладонями.
Люди, вставшие кольцом вокруг них, расступились.
— Оставьте его, — произнес Бэррелмейкер. — Девушка права, это чертово отродье мне ничего не сделало.
— Нас послал за тобой сэр Джеймс, — произнес Мэтт Книверс, обращаясь к Энтони. — Ты наконец-то загнал в могилу своего отца, а чернобровая Летисия, которая имела несчастье произвести тебя на свет, тоже недолго протянет.
Энтони уставился на него, словно вдруг перестал понимать тягучий акцент, на котором говорили в Гемпшире.
— Ты должен позаботиться о похоронах, даже если тебе наплевать на отца, — заявил один из мужчин. — Сэр Джеймс сказал, чтобы мы известили тебя. Он ждет у бедной больной, которая имеет несчастье называться твоей матерью.
Фенелла взяла себя в руки.
— Пойдем, — сказала она, вытирая пот со лба Энтони. — Твой отец умер. Нам обоим нужно пойти в твой дом.
Толпа расступилась, их пропустили. Энтони безвольно шел за Фенеллой. Украдкой поглядывая на него, она видела, что он прихрамывает после каждого шага.
Дом Флетчеров стоял над северным флангом порта в направлении Саутгемптона. Не такое роскошное имение, как Саттон-холл, но хороший жилой дом. Построенный на солидном каменном фундаменте, он был просторнее, чем более старые дома на улице. Дом, который мог свидетельствовать о процветающем ремесле и благополучии, если бы не был так запущен.
Энтони вывернулся из объятий Фенеллы, оттолкнул ее.
— Иди домой.
— Не глупи. Я пойду с тобой.
— Иди домой, — резким тоном повторил он. — Тебе нечего делать в таком доме.
Он оставил ее на улице, а сам пошел к родительскому дому. Фенелла побрела за ним. Перед дверью он остановился, обернулся и закричал на нее:
— Оставь меня и мой проклятый дом в покое, Фенхель! Иди в Саттон-холл, где тебе самое место, лучше уйди и выходи замуж за Сильвестра! Я не понимаю, почему ты этого до сих пор не сделала.
Фенелла увидела, как дрожат у него плечи.
— Потому что ты идиот, — заявила она. — Сильвестр побьет тебя за это, ты знаешь?
Он смотрел на нее, его трясло от боли и страха, с которыми не мог справиться его гнев.
— Да, — наконец ответил он и потупился.
— Иди в дом, — сказала Фенелла. — И разреши мне пойти с тобой. Если я не выдержу, то развернусь и уйду, согласен?
— Если ты не сможешь выдержать меня, — ответил Энтони, и было видно, что каждое слово стоило ему усилий, — ты обещаешь оставить меня в покое и выйти замуж за Сильвестра?
— Да, обещаю. — В горле Фенеллы пересохло. — Если я не смогу выдержать тебя и если Сильвестр будет готов, я выйду за него замуж. Теперь тебе лучше?
