Кстати, о дальнейших планах. Громобой, к которому примкнули уцелевшие в боях перебежчики-лужичане, от нас откололся, и Идар ушёл. Поэтому против германцев сможет действовать только моя дружина и ватаги вольных зеландских вожаков, которые воевали сами по себе. Что у вольных на уме, мне неизвестно. Официально они подчиняются Мстиславу, а на деле, пока не объявят сбор всех варяжских дружин в Дубине или на Руяне, зеландские владетели делают, что хотят. А что они хотят, совершенно понятно: пограбить католиков и не ввязаться в серьёзную битву. Так что рассчитывать можно лишь на себя и Вартислава, с коим мы решили встретиться через седмицу, обменяться новостями и подумать над нашими дальнейшими действиями.
Хотя кое-что уже прорисовывается, поскольку бодрич склоняется к тому, что необходимо вновь высадиться на германский берег где-нибудь невдалеке от озера Зелентер-Зе, обойти католиков стороной и перекрыть тракт Гамбург – Любек, по которому к крестоносцам потекут новые обозы и подкрепления. Мне его план понравился, а значит, если нас не призовут на большую войну, новому рейду по Верхней Саксонии быть…
Моя эскадра без приключений прибыла в Рарог. Корабли и транспортные суда пришвартовались к причалам, и я построил личный состав под крепостными стенами. Объявил воинам благодарность и толкнул речь о том, что товарищи погибли не зря, а католики ещё ответят за все свои тёмные дела и нападение на Венедию. Короче, сказал то, что был должен, а затем велел Гавриле Довмонтову выдать дружине жалованье. Далее на ходу принял короткие доклады остававшихся на хозяйстве управленцев, понял из них, что всё в порядке, посетил храм Яровита, которому принёс благодарственную жертву в виде чёрного ягнёнка, и только после этого отправился домой, где меня ждала семья.
Вечер прошёл тепло и очень душевно. В кругу близких и дорогих мне людей я оттаял, привёл себя в порядок и сбрил партизанскую бороду. Полюбовался на себя в зеркало и невольно усмехнулся, ибо шея, щёки, нос и лоб были тёмными от загара, а лишенный растительности подбородок сиял белизной. А потом была ночь любви с Нерейд, спокойный сон здорового человека, совесть которого чиста, и поздний подъём…
– Вадим… – вырвал меня из сонного царства голос Нерейд.
Она прошептала моё имя с каким-то неповторимым протяжным акцентом, который мне очень нравился, и я проснулся.
Жена, одетая, стояла рядом. В окно её спальни проникали потоки солнечного света. Я пару раз моргнул, сел и подумал, что сейчас, наверное, десятый час утра. Очень хотелось ещё немного поспать или тупо поваляться на мягкой кровати, может, даже до обеда, а то и до самого ужина. Но я отвечал не только за себя и знал, что за время моего отсутствия в Рароге накопилось много дел, которые требуют непосредственного вмешательства хозяина. Поэтому Вадим Сокол не мог поступать так, как ему заблагорассудится, и, улыбнувшись любимой женщине, которая подарила мне двух детей, я сказал:
– Всё, я проснулся. Накрывай на стол, сейчас спущусь.
Умывшись, я накинул простую полотняную рубаху, надел свободные мягкие штаны и натянул носки. Потом обулся в тяжёлые армейские ботинки, перетянул пояс ремнём, прицепил к нему ножны и спустился.
В трапезной, кроме меня и Нерейд, больше никого не было. Дарья, скорее всего, находилась с детьми, командиры боевых отрядов вместе с воинами отдыхали после похода, кто с жёнами дома, а кто с гулящими девками в пригородных трактирах. Ну а домочадцы занимались своими повседневными делами, и поздний завтрак, или ранний обед, был только для двоих. Почти романтика. Вот только разговоры у нас с супругой были деловыми. Ведь она женщина умная и практичная. Поэтому понимает, что всё моё имущество – это наследие тех, кого она родила. А ради деток, как известно, любая нормальная мать готова на всё. По этой причине от Нерейд тайн не было, и она прекрасно знала, сколько в казне серебра и золота, почём нынче товары и что можно ожидать от Гаврилы Довмонтова и управленцев рангов помельче. Впрочем, хозяйственные дела мы задели только самым краешком, поскольку нынче жену занимало совсем другое.
– Вадим, – Нерейд посмотрела мне в глаза и слегка нахмурилась, – у меня есть вопрос, на который нужен честный ответ.
– Спрашивай.
– Скажи, здесь, в Зеландии, мы в безопасности?
– Да, – ответил я без колебаний. – На острове нас не достанут. Война идёт на материке, а здесь будет тихо. Но если вдруг что-то и случится, то дружина сможет удержать город.
– Это сейчас, а что будет через год или два?
– Думаешь, крестоносцы уничтожат материковых венедов?
– Люди говорят, что католиков слишком много. Они повсюду, и за ними вся Европа, а венедов мало.
– И кто эти люди, которые так думают?
– Приказчики из фактории ладожан и шведские купцы, которые к нам недавно на торг приезжали.
– Они правы в том, что силы у крестоносцев много, но они недооценивают венедов. Несколько лет назад нас могли растоптать, а сейчас сделать это очень непросто.
– Но так может случиться?
Я помедлил и кивнул:
– Да.
– Значит, после того, как материк окажется под католиками, они начнут наступление на Руян и Зеландию?
«Надо же, – подумал я, – Нерейд уже начинает разбираться в политике и стратегии. Хотя, что в этом удивительного? Половина населения в городе – дружинники или члены их семей, и всё моё хозяйство так или иначе работает в интересах дружины, а значит, волей-неволей любой житель Рарога соприкасается с военными вопросами».
– Это так, – прожевав намазанный коровьим маслом хлеб, согласился я с женщиной. – Если материковых венедов перебьют, рано или поздно католики возьмутся за острова. Пока они это сделать не могут, разве только выслать против нас эскадры франков и англов, да датчан натравят. Но наш флот больше, и мы потопим любого врага. Правда, со временем крестоносцы могут построить в Венедском море свой флот, и тогда нам придётся туго. Но ты не переживай, в таком случае мы уплывём отсюда далеко-далеко, в земли, о которых в Европе никто пока не знает.
– В те самые дальние страны, откуда Будимир Виславит привёз жёлтое зерно?
– Да.
Лицо жены вновь просветлело, морщинка на лбу исчезла, и Нерейд улыбнулась. Она встала, подложила мне в тарелку пару кусков копчёного мяса и сказала:
– Знаешь, когда я послушала торговцев, то сама стала думать над тем, где мы могли бы спрятаться.
– И как, что-то надумала?
– Кое-что… – хитренько усмехнулась Нерейд.
Я отодвинул тарелку, левой рукой обхватил жену за талию, притянул к себе, усадил на колени и потребовал:
– А ну-ка, рассказывай, что там у тебя в голове творится!
– Ну, я пообщалась с мореходами и купцами. Потом взяла карты, которые в твоём кабинете на столе лежат, и мы вместе с Дашей сошлись на том, что лучше всего плыть в Студёное море, куда наш торговый караван в прошлом году ходил. Там на реке Кемь обитают мирные лесовики, которые поклоняются своим родовым богам. Христианских священников в тех краях нет и власти серьёзной тоже, а значит, мы могли бы там осесть, построить крепость и жить.
