В чем же состоял, согласно собранным в XIX веке материалам этнографов, русский обряд каятин – ритуал обличения преступника. «В особенных случаях собирались миром в общественной избе. Стол накрывался белой скатертью, ставился крест, иконы, чаша со святой водой. Клянущемуся разувают правую ногу, накрывают голову белым полотенцем. В руки дают зажженную свечу. Он подходит к столу, делает три земных поклона, целует икону и крест, кланяется на три стороны.
– Ты украл деньги? – спрашивает староста. – Кайся, пока не поздно. За ложную клятву тебя Господь покарает на этом и том свете. Грешно лгать пред обществом. Признайся, и мы тебя простим.
– Видит Бог, не я, хоть сейчас поклянусь.
– Клянись, и мы снимем с тебя обвинение.
Обвиняемый становится перед столом на колени, подымает правую руку вверх, держа в ней ком земли, и отчетливо произносит: „Ежели я виноват, то подавиться мне этой землей“. И начинает есть землю, а народ следит, не давится ли он. После этого со словами „Ежели я виноват, то захлебнуться мне святой водою“, он пьет воду. И, наконец, зажженной свечой водит по лбу, руке и ноге, говоря: „Ежели я виноват, то захворать мне и сгореть от антонова огня, ежели я виноват, то обезуметь мне, ежели я виноват, пусть ноги отнимутся у меня“.
Потом он встает с колен, целует крест и говорит: „Накажи меня, Господь, всеми наказаниями, ежели я виноват, а ежели не виноват, оправь меня как на том, так и на этом свете. Аминь“.
Затем обвиняемый обращается к народу:
– Видели, старики, мою клятву страшную, которую я принял, аль не видели?
– Видели.
– Так ежели видели и считаете, что я теперь оправдался, то снимите с меня позор, смертельное покрывало.
– Просим у тебя прощения за сделанное тебе оскорбление, – произносит староста, снимая с головы оправданного полотенце, и люди отвешивают ему поклон».
В этом общинном обряде проявляется ритуальный смысл привычных нам слов: снять позор, снять обвинение, ибо покрытая полотенцем голова была символическим знаком вины, а снятое с головы полотенце означало снятие вины с обвиняемого в преступлении. В каятинах проступает также исконное значение волшебных, с детства знакомых огня, воды и медных труб, через которые проходят сказочные персонажи, чтобы обрести счастье в жизни. Испытание водой и огнем, как мы видим, есть призвание Божьего суда через кару водной стихией, когда в каятинах человек обещает захлебнуться водой в случае своей вины, он призывает Божий суд через огненную стихию, когда взывает ниспослать ему в случае вины болезнь и безумие. Медные же трубы – это последняя словесная клятва, оглашаемая перед лицом мира и божьим крестом. С прошедшего каятины, через огонь, воду и медные трубы, снимались обвинения, человек выходил из обряда чистым, если был невиновен, или очищенным, если вдруг признавал на каком-то из этапов каятин свое преступление и раскаивался.
При всей простоте и видимой наивности ритуала каятин этот обряд и впрямь был очистительным и оказывал на кающегося разоблачительное воздействие. Ведь в каятинах главным стержнем являлась клятва, а клятва – важнейший двигатель человеческих поступков, и вот почему.
Клятва в истоках языка хранит глубинную связь с матерью-землей. Клятва, клясться – слова, однокоренные понятию кланяться. Кланяться и клясться – действия сопряженные, ибо клятва исконно есть прикосновение к Матери-земле, сопровождаемое естественным – земным поклоном. Именно Матери-земле славяне-язычники давали свои обеты, они клялись и одновременно кланялись ей, прикасаясь к земле и зарекаясь, если не исполнят обещанного, быть проклятыми, то есть провалиться сквозь землю. Быть проклятым – провалиться сквозь землю на языке древних символов означало смерть. И так возникло проклятие – то есть обещание перед лицом земли смерти проклинаемому.
Благоговение перед клятвой и страх перед проклятием до сих пор сильны в жизни человека. Формула с обещанием неминуемой расплаты «ежели виноват» непременно сбывалась, о чем свидетельствовал многовековой народный опыт. Потому редко кто в ритуале каятин мог устоять и не признаться, если виновен, произнося столь страшные слова, которыми призывал кару Божью на собственную голову. Именно такую покаянную голову, прошедшую каятины и засвидетельствовавшую перед Богом, Матерью Сырой Землей, водой и огнем свою виновность или невиновность, меч русской расправы не касался. Признавшегося в преступлении облагали выкупом за него, ценой – расплатой, которая подчас оказывалась весьма накладной. И дело было покончено.
Нет, не зря в нашей генетической памяти и в русском языке стойко и неодолимо существуют представления о народном праве и справедливости. Именно ими руководствовались наши предки в своей жизни, лишь изредка обращаясь к писаным государством законам. Эти представления сегодня находятся в резком противоречии с тем, что происходит в современном Российском государстве: безнаказанность воров, убийство населения на государственном уровне путем создания ему невыносимых для выживания условий, поругание чести и достоинства целого народа, выкорчевывание нравственных догм и норм… За все это в юридических обычаях русского народа преступникам прежде полагались позор и отверженность, казни и изгнание.
Сегодня все больше накапливается преступлений против народной справедливости. Рано или поздно в сознании народа пробудятся древние архетипы, диктующие необходимость восстановления русской правды. Ведь для нас, следующих в жизни законам родного языка, преступник – не тот, кто нарушил статью уголовного кодекса, а тот, кто переступил границу дозволенного нашими юридическими обычаями. В этом смысле олигархи, которые учинили передел народного достояния по законам, специально для этого передела писаным, – преступники, потому что в национальном сознании они перешли границу дозволенного русской правдой, они посягнули на справедливость.
В народном представлении тяжкая вина перед миром, перед народом должна быть искуплена казнью. Мысль об отмщении точит сегодня ум каждого русского человека. Мысль об отмщении накапливает энергию действия. Когда энергия действия перехлестывает через край, включаются древние архетипы народного поведения и самые безобидные и смирные люди решаются на жестокую месть. Вступает в действие русский уголовный кодекс, определенный веками, где твердо помнят, что уголовник – это прежде всего человекоубийца и за свое, как говорили в Древней Руси, головничество он обязательно понесет жестокую кару. В крутые времена истории русские как бы вспоминают о сохранившихся лишь в сказках размыкании тел или сожжении на кострах, пускают виноватых на поток и разграбление, перепиливают их пилами, сажают на кол. Причем действуют они с чувством необходимости восстановления справедливости. Выполняя миссию народного суда, они восстанавливают обычаи нашего народного права.
Современный самосуд – расправа с преступником без обращения к государственным органам – наследует древнюю традицию мирского суда. Слово расправа несет в себе идею правды и правоты. Расправиться – значит исполнить приговор, который выносит преступнику народная совесть согласно народным представлениям о справедливости. Самосуд отличается от обычной мести тем, что при мести расправу над обидчиком осуществляет сама жертва или близкие ей люди, самосуд же может учинить любой человек, стремясь таким образом обеспечить справедливость в своем понимании и предотвратить угрозу интересам общества.
