Ну, а в тот вечер все, как нарочно, столпились за её спиной и подробно рассматривали процесс. Понятное дело, что Ленка постоянно ошибалась, путалась, обжигалась и так далее.
Звёздный час, вернее, пик её позора настал в тот момент, когда она попыталась перевернуть куриные окорочка, жарящиеся и шкворчащие на сковородке, на другой бок. Куриная кожа никак не хотела отдираться от дна сковороды, она намертво прижарилась к днищу. В итоге курочка выглядела изрядно лохматой и покоцанной, когда Ленка её, наконец, перевернула. Она вздохнула было с облегчением, но в этот самый момент Ромка сказал, искренне удивляясь:
– Да она курицу жарить не умеет!
Ленка готова была провалиться сквозь землю.
Естественно, прошлый Новый год был для неё бесповоротно испорчен, хотя вся компания о её кулинарном провале вскоре благополучно забыла – а уродливую курицу все с аппетитом сожрали под картофельное пюре, на вкус она была вполне ничего себе.
Смешно, но до сих пор, – вот уже целый год! – когда Ленка вспоминала об этом эпизоде, краска стыда приливала к лицу. Ей хотелось надеяться, что ни один из участников тех новогодних посиделок даже не помнит её позора – и на тебе, только что Ромка так откровенно и насмешливо об этом напомнил.
– Сам ты ничего не умеешь! – неожиданно взорвалась она. – Хотя бы раз готовивший человек знает, что если мясо или курица липнет к сковороде, значит, это недостаток сковороды. Тем более, если ты впервые на ней жаришь. Маменькин сынок! Наверное, за всю свою жизнь даже яичницу не приготовил…
Ромка засмеялся. Он вообще был лёгким человеком, почти никогда не обижался.
– Ну ладно, ладно, прости… Какая муха тебя укусила?
Ленке уже стало стыдно за эту вспышку.
– Я сейчас… – пробормотала она, пряча лицо. – Подождёшь меня в комнате?
– Да я с тобой посижу, – объявил Ромка, устраиваясь на широком кухонном подоконнике и закуривая сигарету.
Ленка перемешивала курицу, стараясь успокоиться, но на душе всё равно было скверно. Так же молча она принялась варить макароны. Стараясь развеселить её, Ромка запел на мотив «Зимней вишни» Анжелики Варум:
– Куры, куры, милые куры! Прекрасной шкуры аромат…
Но Ленке почему-то в этот раз было совсем не смешно, хотя обычно Ромкины «кулинарные» песни заставляли её дико ржать. Он частенько импровизировал на тему еды (он вообще любил поесть), и всегда это было весело и неожиданно.
К примеру, когда они собирались пить чай с печеньем, Ромка мурлыкал себе под нос:
– Раз печенька, два печенька, в центре джем из цитруса! Счастье к чаю привалило, будем вместе радоваться…
Наблюдая, как Ленка лепит из фарша котлеты, он одобрительно напевал:
– Милый фарш, не грусти, скоро будешь ты котлетой, не грусти же, милый фарш…
Если же она угощала его бутербродами, он моментально затягивал:
– Не стесняйся колбасы, не стесняйся сыра, выпей на ночь заодно чашечку кефира!
А однажды, находясь у Ленки в гостях и учуяв запах грибного супа из кухни, он громогласно завопил:
– Начался дождь – придут грибы, грибная весть летит к нам в сени!
Раньше всё это казалось Ленке страшно забавным, но теперь почему-то не вызвало ничего, кроме раздражения.
– Я голодный как волк, домой не стал заезжать, сразу к тебе после зачёта, – доверительно поделился Ромка. – Ты меня покормишь?
«А почему я должна тебя, здорового лба, кормить? – возмутилась Ленка мысленно. – Я, иногородняя студентка, у которой на счету каждая копейка – кормить тебя, ребёнка из благополучной семьи, у которого дома всегда полный – и, кстати, работающий – холодильник?!»
Ленкина соседка по комнате Лида не зря называла Ромку оглоедом. Её возмущала та бесцеремонность, с которой он поглощал Ленкины съестные припасы, даже не спросив – а не голодает ли она сама? Не нуждается ли в чём?
– И главное, хоть бы шоколадку когда-нибудь принёс! – фыркала Лида. – Зря ты его балуешь, Лен, ох, зря…
Лиде гораздо больше нравился Костя, который всегда был очень деликатен и никогда не объедал голодных студенток, а, наоборот, приходил в гости с чем-нибудь к чаю – с вафлями, шоколадным тортиком или рулетом.
Всё это пронеслось в Ленкиной голове за одно мгновение, но вслух она только сказала Ромке, мило улыбнувшись:
– Ну конечно, покормлю!
Закончив готовку, она подхватила сковородку и отправилась в комнату. Ромка последовал за ней. В комнате он деловито, как у себя дома, достал тарелку, вилку и нож, нарезал хлеб… Затем увидел стоявшую на подоконнике банку кабачковой икры, перенес её на стол и с удовольствием намазал бутерброд.
– Кабачковая икра на тарелке разлеглась, – напевал он при этом, – этот фарш из овощей манит взоры всех людей!
Ленке сделалось совсем тошно. Так, что захотелось хорошенько стукнуть Ромку по голове тяжёлой сковородой.
«ПМС у меня, что ли, разбушевался?» – подумала она удивлённо, с трудом сдерживая гневный порыв.
Ромка увлёкся и сожрал всю курицу с макаронами. Правда, перед тем, как в последний раз положить себе на тарелку добавки, он уточнил у Ленки, не голодна ли она. Ленка честно ответила, что поела незадолго до его прихода. То, что Ромка оставил её без ужина и к тому же без завтрашнего обеда (как предполагалось), она уточнять не стала. Интересно, сможет ли она вытерпеть без еды полтора дня – а примерно столько и оставалось до новогоднего застолья?
Вообще-то ещё накануне она собиралась предложить Ромке сходить вдвоём на концерт её любимой группы «Мельница». Ленка обожала Хелавису и, сама того не желая, подсознательно подражала ей в своих песнях. Концерт «Мельницы» ожидался лишь в марте, но ведь нужно было успеть купить билеты… Ленка отчаянно трусила, не зная, как отнесётся Ромка к её приглашению. Всё-таки, это было уже нечто особенное, выходящее за рамки «мы просто друзья». Она уже совсем было собралась с духом, но сейчас обида на него и злость за съеденные продукты были настолько велики, что Ленка подумала в сердцах: «Пойду на концерт одна! И никто мне не нужен».
– Ты какая-то странная сегодня, – заметил Ромка перед уходом. – Вроде как на себя не похожа…
– До встречи в «Сквозняке», – только и выдохнула Ленка.
Концерт прошёл великолепно. «Элен и ребята» были не высоте, играли чисто и слаженно, Ленка пела очень вдохновенно, публика поддерживала аплодисментами и одобряющими выкриками… В общем, не было поводов для печали, но меланхолично-брюзгливое настроение, охватившее Ленку ещё с утра, и не думало исчезать.
– Леночка! – услышала она возглас в толпе, когда уже спустилась со сцены и собиралась прошмыгнуть в гримерку, чтобы освежиться. Она подняла глаза и столкнулась взглядами с Алей.
– Алька! – обрадовалась она, бросаясь к ней. – Так значит, всё-таки выбралась нас послушать!
