Когда начался пятый раунд, то Джо Луис уже не мог толком противостоять Максу Шмелингу. Удары немца шли сериями и почти всегда попадали в цель. Позже Луис вспоминал: «У меня возникало ощущение, что я бежал по глубоко вспаханному полю, ноги еле-еле двигались. Но при этом я постоянно налетал на невидимую преграду». Американские болельщики были шокированы. Если ранее Луис выступал непременно с непроницаемым лицом, то теперь оно было искажено гримасой боли и усталости. В пятом раунде последовал еще один нокдаун. Луиса спасло то, что он оказался на полу одновременно с тем, как раздался гонг. В остальных раундах не стоило ожидать изменения ситуации. Всего за бой Джо Луис пропустил около 90 ударов Макса Шмелинга. Черный Гусар не раз посылал «коричневого бомбардировщика» на канаты. Бой закончился в 12-м раунде, Луис пропустил еще один мощнейший удар Шмелинга и просто рухнул. Стадион вскочил. Джо лежал и почти не двигался. Кто-то закричал: «Помогите ему, он ранен!» Молодая супруга Джо Луиса, Марва, закрыв лицо руками и с трудом сдерживая слезы, побежала прочь со стадиона. Все радиоведущие на некоторое время прервали свои трансляции, так как в оглушительном реве нельзя было произнести ни одного слова. Шмелинг же помог рефери поднять тело Джо Луиса и отнести его в угол на стул. Темнокожий боксер фактически пребывал в бессознательном состоянии. В то же самое время Джо Якобс и Макс Махон выскочили на ринг и стали обнимать Шмелинга. Якобс, не отличавшийся особо большим ростом, делал это настолько энергично, что порвал себе подтяжки и с него стали спадать брюки. После этого на ринг пригласили Джеймса Брэддока, именно с ним в будущем предстояло померяться силами Джо Луису. Брэддок был растерян — он явно не ожидал подобного исхода боя.
Когда Шмелингу подняли руку, то возгласами ликования его приветствовали тысячи людей. Для него это был форменный триумф. Он одержал и физическую, и психологическую победу. Казалось, что произошло все именно так, как планировали национал-социалисты: дисциплина, решимость и мужество одержали верх над физической силой. Один из очевидцев позже вспоминал: «Мы никогда не увидим более мужественного боксера. Он был настолько мужественным, что нас даже обуял страх. Он был настолько мужественным, что мы рассматривали его в качестве чего-то смертельно опасного и пагубного». Когда Макс Шмелинг был объявлен победителем, то он подал знак Хеллмису. Это означало, что триумфатор хотел передать послание Германии. Боксер сделал жест, который Хеллмис интерпретировал как «германское приветствие». Но Максу так и не удалось добраться до микрофона Хеллмиса, его перехватил американский комментатор Маккарти: «Мои поздравления, юноша. Мои сердечные поздравления!» В ответ Макс смог лишь выдавить: «Это самый счастливый день в моей жизни». После боя ему с большим трудом удавалось подбирать английские слова. Шмелинг решил воспользоваться случаем, чтобы поддержать поверженного Джо Луиса: «Это был самый серьезный противник из всех, с которыми мне приходилось встречаться в жизни. Думаю, его ожидает великое будущее». На вопрос: «Когда вы почувствовали, что победите?» — Шмелинг ответил: «В четвертом раунде». В этот момент к микрофону добрался Якобс: «Я верил в его победу с самого начала. Я даже не допускал, что Макс может проиграть».
В это время супруга Анни Ондра находилась в квартире Геббельсов. Во время репортажа о поединке она настолько нервничала, что несколько раз выбегала из комнаты. Однако фотограф ее запечатлел радостной. Анни сидела в кресле, на спинку которого облокотились Йозеф и Магда Геббельсы. Когда стало известно о победе Макса, то Геббельс незамедлительно телеграфировал: «Мои искренние поздравления с победой, свидетелями которой мы стали этой ночью. Мы знаем, что Вы боролись за Германию. Ваша победа — это немецкая победа. Мы гордимся Вами. Хайль Гитлер и мои сердечные поздравления». Чуть позже Геббельс записал в своем дневнике: «В 12-м раунде Шмелинг уложил нокаутом негра. Чудесный, драматичный и возбуждающий поединок. Белый против черного. И белым был немец. Его жена великолепна. Моя семья в восторге от нее. Лег спать только в 5 часов. Очень радостный».
Непонятно как, но публике стало известно, что Анни Ондра находилась в квартире Геббельсов. В итоге перед домом собралась толпа, которая хотела поздравить жену Черного Гусара. В квартире министра пропаганды не замолкал телефон. Приходило множество поздравлений по почте. Получила Анни поздравление и от Гитлера: «Я должен поздравить вас с победой вашего супруга, величайшего из немецких боксеров. Мои сердечные поздравления». К открытке с этими словами прилагался букет цветов. День спустя в Германии повторяли репортаж с боя, на этот раз его слушали почти все немцы.
Когда Макс Шмелинг вернулся в свой гостиничный номер, то его ожидало настоящее море цветов. Посыльные буквально сбились с ног, доставляя все новые и новые телеграммы. Всего же за несколько часов после окончания боя к немецкому боксеру пришло более 800 поздравлений. Среди поздравлявших были: Гитлер, Марлен Дитрих, великий немецкий режиссер Эрнст Любич, Соня Хени. Норвежская фигуристка, к тому времени уже перебравшаяся в Америку, не без гордости заявляла: «Я была единственной во всем Голливуде, кто поставил на вас». Но нельзя не отметить, что очень много телеграмм пришло из южных штатов, где были традиционно сильны расистские настроения. Шмелинг же всегда только отмечал, что подобные вещи его никогда не интересовали. Но тем не менее он постоянно упоминал про поздравительную телеграмму, пришедшую от Гитлера.
Если в Германии царило ликование, то в Нью-Йорке можно было наблюдать иные картины. Больше всего власти опасались беспорядков в Гарлеме. И подобные опасения не были безосновательными. Нередко прямо на улицах случались потасовки. Чернокожие дрались между собой. Поклонники Джо Луиса нападали на тех, кто позволял себе критические высказывания в адрес «коричневого бомбардировщика». В итоге в негритянский квартал пришлось ввести силы полиции. Каждый переулок патрулировался несколькими конными полисменами, которых поддерживали «пешие» силы. В итоге к ночи Гарлем полностью опустел — на улицах не было видно ни одного человека. Волнения удалось подавить на корню. В целом же в США господствовало массовое разочарование. Оказались закрыты многие бары, рассчитывавшие на изрядную прибыль от празднования возможной победы Луиса. Владельцы этих заведений закупили всего впрок и теперь с трудом могли рассчитаться по своим заказам. Некоторые из людей, которые поставили свои сбережения на Джо Луиса, оказались в тяжелейшей депрессии. Были известны случаи, когда некоторые из американцев по нескольку недель не выходили из дома, так как боялись насмешек со стороны окружающих.
Шмелинг же предпочитал почивать на лаврах победителя. На следующий день после боя он спал до полудня. Всю вторую половину дня он, облаченный в темные очки, давал интервью американским журналистам. Теперь он мог позволить себе пошутить: «Вероятно, теперь немцы меня будут воспринимать именно как Макса Шмелинга, а не как мистера Анни Ондра» (в конце 20-х годов супруга Макса была очень известной актрисой). Но у славы была и обратная сторона, связанная с политикой. Некоторые из высказываний Шмелинга никогда не появились на страницах германской прессы. Более того, Геббельс решительно запретил печатать хоть какие-то высказывания бывшего тренера Шмелинга, Артура Бюлова. Дело в том, что тот не верил в успех Макса. Национал-социалистическая пропаганда же предпочитала показать исход боя как само собой разумеющийся. Дисциплина и воля (символы национал-социализма) всегда могли одержать верх над природными инстинктами (намек на врожденные способности негров к спорту). Макса Шмелинга стали преподносить немцам как символ «идеального арийца», несмотря на то что кареглазый, темноволосый, с густыми бровями и резкими скулами боксер никак не походил на «типичного нордического ария». Но это не мешало немецкой прессе, контролируемой Геббельсом, заниматься самолюбованием: «Теперь Германия является не только страной самых быстрых гоночных автомобилей, самых больших дирижаблей. Германия родила самого величайшего боксера всех времен и народов».
