Алестрия не испугалась угроз: в былые времена она обезглавила немало жестоких воинов. Царица молча слушала жалобы и обвинения мужа, чем совершенно вывела его из себя. На глазах у него выступили слезы, он кивком указал на свои подарки и воскликнул:
— Я люблю тебя, Алестрия! Эти дары доказательство тому. Повсюду, где проходит армия, я собираю для тебя, царицы моего сердца, лучшие камни, чудных зверей, ароматные цветы и редкие диковины. В ночь перед битвой я уединяюсь в палатке, чтобы разобрать, разложить и упаковать мои дары! В моей жизни воина ты — оазис мира. Стоит мне подумать о тебе, и я забываю об ужасах боя и снова могу радоваться жизни и чувствовать, как простой человек.
В каждую из этих вещиц я вложил мои мысли и мечты, твою улыбку и твое счастье, Алестрия! Вот пара сверчков — я попросил их петь для тебя. Ночью, во сне, ты услышишь в их голосах слова моей любви. Вот перо, чтобы ты писала стихи. Я хочу засыпать, слыша твой голос, твои признания в любви. Вот хрустальная звезда — она обещает нам вечную жизнь. Вот рубин в форме сердца — это мое сердце, оно должно биться рядом с твоим. Они кажутся тебе смешными? Пусть. Но в них я сам! Меня нет рядом, но я храню твой покой и благополучие. Ты не одна, Алестрия. Когда ты надеваешь эти драгоценности и эти туники, я обнимаю тебя, ласкаю, целую.
Однажды, когда бог решит разлучить меня с моей царицей и я умру, ты поймешь, что все эти вещи хранят частичку твоего возлюбленного. У тебя будет сокровище — мои глаза, губы, волосы, слезы. Я буду жить с тобой, защищать тебя, любить тебя еще сильнее, чем при жизни. Умерев, я перестану быть воином. Освободившись от груза земных забот, я дни и ночи напролет буду любить тебя, дышать тобой, спать и просыпаться рядом с тобой, жить в твоих глазах, губах, теле и душе.
Я, Ания, подслушивала у входа в шатер. Я ненавижу Александра, но его слова тронули меня до слез.
Алестрия хранила холодное молчание.
Александр упал к ее ногам. Он оросил ее тунику горькими слезами.
— Значит, ты меня больше не любишь! Ты хочешь бросить меня ради юнца, ничего не видевшего в жизни. Прости, что оставлял тебя одну, Алестрия. Не покидай меня!
Моя повелительница потянулась к Александру, взяла его лицо в ладони, взглянула ему в глаза:
— Я хочу отправиться на войну! Хочу сражаться рядом с тобой. Я не хочу быть царицей Азии. Я хочу защищать тебя и умереть за тебя!
Слова Алестрии наполнили мою душу радостью. Моя царица больше не хочет оставаться пленницей в своем городе. Она заставила супруга ревновать к безвестному солдату, чтобы он взял ее с собой на войну.
Царь вскочил.
— Никогда! — выкрикнул он. — Никогда!
Алестрия резко оттолкнула его.
— Но почему?! — Ее голос срывался. — Почему ты отказываешься от помощи Алестрии, хотя она сражается лучше твоих солдат?
— Потому что ты — моя царица! Царица — сердце империи. Она должна выносить и родить наследника царя, — отрубил Александр. — Царицу почитают. Ее имя произносят шепотом, как имя богини, но лица ее никто не видит. Ты должна быть Афиной Востока, дарующей народам силу и мужество, призывающей их к единению.
— Я не богиня! — снова закричала Алестрия, пытаясь достучаться до супруга. — Я — воительница, я амазонка. Возьми меня с собой, Александр! Я переоденусь мужчиной. Ания наденет покрывало и будет управлять вместо меня. Никто не догадается о подмене. Я уйду с тобой, мы будем вместе днем и ночью. Я хочу защищать тебя от летящих стрел. Я хочу сражаться рядом с тобой. Вдвоем мы прогоним мрак и доберемся до солнца.
У меня упало сердце. Я, Ания, не надену покрывала. Я была воительницей и не уроню честь амазонки, похоронив себя в городе, где обитают евнухи и толстые, бесцветные, бесчестные женщины, умеющие лишь сплетничать да плести козни. Я тоже мечтаю пролить кровь на поле боя и погибнуть славной смертью, я тоже хочу чистоты. Я последую за Алестрией и буду сражаться с людьми-обезьянами, змеями и крокодилами. Никогда — никогда! — я не стану царицей, закрывающей лицо от людей!
Но Александр ничего не понимал в женщинах. Александр, захлебывающийся своей мужественностью, не желал видеть рядом с собой женщину. Он не мог допустить, чтобы царица преуспела там, где он потерпел поражение. Он не собирался давать Алестрии шанс завоевать мир вместе с ним, для него. Он не любил мою царицу. Он презирал женщин, считал нас чем-то вроде домашних животных. Он схватил Алестрию в объятия. Сказал, чтобы перестала ребячиться. Назвал малышкой и пообещал чаще возвращаться. Он попытался снять с нее одежду, сказал, улыбаясь, что, если она его любит, должна не умирать за него, а родить ему ребенка.
Я, Ания, ощущала гнев. Неужто это и есть любовь — держать взаперти женщину, способную убивать чудовищ? Разве мужчина, заставляющий амазонку умирать от скуки в ненужной роскоши и безвластной власти, любит ее? Александр поймал птицу Ледника и оставил ее чахнуть в клетке — так любит ли он Алестрию?
Мудрая спокойная Алестрия неожиданно впала в ярость. Приняв гнев за истерику, Александр повел себя как терпеливый, понимающий отец. Но то, что он говорил, не утешало царицу, а еще больше унижало ее. Гнев амазонки ужасен. Она кричала, плакала, швыряла на землю подарки супруга. Она хотела вернуться в степь. Александр истощил запас лжи и разозлился. Он начал выкрикивать угрозы, схватил ее за руки, ударил локтем под дых и швырнул на землю. Алестрия попыталась подняться, но царь дернул ее за лодыжку, навалился сверху, вцепился в горло, нанес удар головой.
Я, Ания, возрадовалась: они больше не любят друг друга, они расстанутся. Но гнев иссяк. Буря улеглась. Гроза сменилась прохладной бесшумной ночью. Александр обнимал Алестрию, шептал ей на ухо любовные стихи.
Я бродила по лесу, и мое сердце полнилось тоской, как подлесок влагой после дождя. Лупа стояла высоко в небе — такая светлая и яркая, что даже звезды померкли. Моя царица походила на эту чистую бесстрастную луку. Она прощала. Она блистала. Она сияла для Александра, даря ему свой последний, прощальный свет.
Я пнула ногой дерево, и капли росы окатили меня дождем. Тысячи маленьких лун скатились с листьев и разбились о землю.
Мой возлюбленный подул мне на лоб. Я ласкала его оцарапанную щеку. Он не отводил от меня взгляда.
— Ты хочешь сражаться, Алестрия, — со вздохом сказал он, — но знаешь ли ты, что такое война? Ты научилась владеть оружием, тебе знаком запах крови, ты слышала ржание раненых лошадей, но тебе неведома суть войны. Я не хочу, чтобы ты познала мужское безумие. Ты чиста и прозрачна, как турмалины, рассыпанные Авророй по земле. Я взял тебя в поход, но ты не должна проникать в мой мир. Тебе незачем знать, откуда я явился.
Я молчала. Я слушала его.
— Война — это сотни и тысячи людей и лошадей, застывших в ледяной тишине. Рога трубят, и они бросаются друг на друга. Перья, стрелы, копья, щиты смешиваются в кучу. Отлетают в стороны отрубленные руки, куски плоти, ноги. Катится по земле голова, из шеи бьет фонтан крови. Люди превосходят жестокостью даже голодных хищников. Они наносят друг другу увечья копьями, топорами, молотами и мечами и отправляются в преисподнюю. Одни солдаты падают, другие продолжают сражаться, шагая по мертвым телам. Потом все стихает. Земля усеяна трупами, теплая кровь льется на ту, что успела застыть. Выбившиеся из сил лошади дрожат, стучат зубами. Выжившие солдаты бродят по полю и грабят мертвых. Стервятники торопятся на пир: они наедятся мертвечины и будут жить дальше. С неба летят мухи, они повсюду, где изливается жизнь: белые облепили разбитый череп, зеленые и желтые облюбовали вспоротый живот с вывалившимися наружу кишками. Мухи сидят на мертвых, сжимающих оружие руках. Они покрывают натруженные ноги со сломанными ногтями. Они жадно лижут волосатую лодыжку, бедро, в котором раскачивается стрела, безголовую шею, головы без шеи с открытыми глазами. И тогда, при взгляде на эти бескровные лица, приходит боль. Ты едва не теряешь сознание, когда приходится добивать друга ударом меча в сердце, чтобы избавить его от мучительной медленной смерти. И начинаешь сожалеть, что ты — Александр, единственный выживший среди мертвецов…
