В Верке совмещались несовместимые качества и привычки. Она любила шумное веселье, разгульные компании, рестораны и пикники. Была заводилой. Но иногда могла неделями сидеть дома и не высовывать носа на улицу. Ей названивали подружки и приятели, она посылала их к черту. Потом, встряхнувшись после спячки, появлялась во дворе, и все начиналось по новой. Чувствуя Веркину похотливость, мужики постоянно увивались вокруг нее, и она тасовала их без особой придирчивости. Главное Веркино требование: чистоплотность. Не любила, а точнее, терпеть не могла вонючих немытых козлов. К безденежным относилась лояльно, входя в положение. По этой части требовательностью не отличалась. Поэтому проституткой ее ну никак нельзя было назвать. Просто девочка была одарена природой сверх меры, и эта природа брала свое. Там и на десять баб хватило бы, как выразился один измученный Веркой парень.
Один раз ей пришлось поплатиться за удовольствие — в восемнадцать лет сходила на аборт. Было очень больно, но Верка к жизни относилась философски и, не закомплексовываясь, приняла меры предосторожности — вставила спираль. А от всякой заразы ее господь уберег. С такой всеядностью ничем ни разу не заразилась.
Но удовольствия удовольствиями, а о жизни тоже надо было подумать. Верке неплохо было с родителями, но хотелось иметь свой угол. Раздражала вечная грязь в доме — хоть мой, хоть не мой. А возможность заиметь свой дом была только одна — выйти замуж. Мысль о том, что при этом в нагрузку к квартире получишь и мужа, или не приходила ей в голову, или просто не волновала. Между тем слава о Веркином сексуальном аппетите вышла уже далеко за пределы двора, а город-то был маленький. С мужем могла выйти загвоздка, но тут ей повезло. Парень жил в городе недавно и практически ни с кем не общался, особенно с тем контингентом, среди которого протекала бурная Веркина жизнь. У него было самое главное — квартира, да еще трехкомнатная. Получил ее папаша — военный в большом чине, в этом городке военные ближе к отставке часто обзаводились квартирами. Они, родители, продолжали служить родине где-то на севере, квартиру отдали сыну, а сами на старости лет собирались уехать на Украину, где у них был дом. Володя, закончив московский институт, распределился в местный НИИ на работу и приехал сюда в готовое жилье. Вот как заботятся о детях настоящие родители! Был он у них один. Хороший воспитанный мальчик, не нюхавший жизни, не знавший женщин. В институте все ограничивалось мелкими интрижками со студентками и несколькими сексуальными контактами. Был он стеснительным и вялым. Любил копаться в технике, читать книжки.
Верку занесло в его старенький «жигуленок» случайно. Она голосовала на дороге, слава богу — трезвая, а он возвращался из Москвы, куда ездил за деталями и запчастями для машины. И охмурить его ей ничего не стоило. Милая наивность, простенькая мордашка, застенчивая улыбка в сочетании с точеными ножками — он рассмотрел их потом, когда она вышла из машины, договорившись о следующей встрече.
Через два дня Верка оказалась у него в квартире, через неделю практически восполнила пробел в его сексуальном образовании, а через месяц счастливый Володя предложил ей выйти за него замуж. Она согласилась. Если кто-то попытался бы упрекнуть Верку в изначально корыстном расчете, то напрасно. Ничего этого не было. Он ей действительно нравился. Ухаживал за ней, заботился, носил кофе в постель. Поначалу ей было интересно. Она не привыкла к такому отношению. Но, увы, разговоры его сразу навевали на нее скуку. Половину она не понимала, изображая поначалу заинтересованность, когда он начинал рассказывать ей о машинах, а половина его рассказов о семье ее раздражала. Зато в постели Верка брала реванш, обучая его так ловко, что он этого и не замечал. Жить с ним можно, решила она и согласилась выйти замуж.
На свадьбу приехали его родители, которые от новых родственников, понятное дело, в восторг не пришли, но и откровенной неприязни тактично не выказывали. Родители Верки были довольны. Володя им нравился.
Первые два месяца жили они замечательно. Верка вылизывала квартиру, сидела дома, любуясь результатами своих усилий. В это время она еще трудилась в парикмахерской. Училась готовить, радуя мужа обедами и ужинами, незатейливыми, но вкусными. Частенько они выезжали в Москву. Володя водил ее по театрам и музеям.
Верке было скучно, но она терпела. Через два месяца терпение лопнуло. В нее словно бес вселился. Стало раздражать все: и его голос, о чем бы он ни говорил, и его внимание, которое ей теперь стало казаться слащавым, и спать с ним стало противно. Надоела роль, которую она сама добровольно себе навязала. Верка поняла, что перестала быть самой собой, пытаясь казаться лучше, дотянуться до его уровня. Ей стало обидно. Пару раз уходила в загул, не ночевала дома или возвращалась по вечерам пьяная. Он искал ее, и доброхоты ему немедленно открыли всю подноготную о Верке и ее привычках. Володя пришел в ужас и стал пытаться перевоспитывать жену, опускаясь до нудных нравоучений, чем добился, естественно, прямо противоположного результата. Верку понесло. Она уже в открытую, не стесняясь, гуляла с мужиками, вспомнив старые привычки. Дело шло к разводу. Вместе с Веркой и своими иллюзиями ему пришлось расстаться и с жилплощадью. Будучи прописанной, она отсудила половину квартиры.
Пришлось разменивать на две однокомнатные. Получилось все как бы само собой. Не строила она таких планов, просто попыталась жить, как все. Не получилось. Нечего и расстраиваться. Володю было ей немного жаль, она понимала, что где-то как-то испортила ему жизнь, но переломить себя не могла, да и не считала нужным.
Оставшись одна, Верка довольно долго — несколько месяцев — жила спокойно. Начала работать на полную катушку — нужны были деньги. Она работала на новый дом, который полюбила. Ей нравилось обустраивать свою маленькую конурку. Много зарабатывать не могла, но все необходимое в дом купила. Самое скромное, конечно, но радовалась и этому. Именно тогда появилась у нее странная манера не пускать на свою жилплощадь лишних людей, несмотря на общительность. Старые друзья сначала упорно навязывались в гости, но, видя полную Веркину неприступность, постепенно отстали.
Более или менее обустроившись, Верка работать бросила, отвадив постепенно клиентуру, и ушла в очередной загул, приходя в квартиру только переночевать. О деньгах она особенно не беспокоилась. Для жизни ей было нужно очень немного. На еду почти не тратила, ела мало, причем ей было абсолютно все равно, что есть. Нарядов не любила, исходя больше из удобств. Был у нее дежурный туалет для выхода. А больше и не требовалось. Единственное, что Верке в жизни требовалось по-настоящему — секс. Если разобраться, природа, создавая ее, наверное, что-то напутала, потому что в сексуальном плане Верка была похожа на мужчину. Она так же выходила на охоту, искала жертву, использовала ее по возможности быстрее, причем удовольствие получала всегда, за редким исключением, и так же стремилась побыстрее удрать, ничем себя не связывая. Всякие любовные игры, ухаживания, ласковые словечки и прочие атрибуты ее не интересовали, а если партнер, будучи умудренным опытом, начинал с этого, она быстрее старалась перевести развитие событий в нужном направлении. Получив разрядку, Верка успокаивалась ненадолго. Через полчаса опять была готова. Мужчинам приходилось с ней нелегко, но они тоже входили в азарт — кто мог, конечно.
