Уже дома, забравшись с ногами на диван и прижимая к груди взволнованную слезами хозяйки Тори, Долли жаловалась ей, всхлипывая:
— Он ничего мне не сказал! Ничего, ни слова, ты представляешь?
И ведь она предполагала, что именно так все и будет, что рано или поздно Ральф уедет: слишком часто он говорил о Техасе, описывая прелести жизни под палящим солнцем, жизни спокойной, размеренной, патриархальной, где все друг друга знают с рождения. Эти надоевшие восемьсот пятьдесят жителей, которые иногда даже снились Долли в кошмарах: вот они стоят, запыленные ковбои и их жены, и укоризненно смотрят на городскую, ничем на них не похожую женщину, требуя вернуть то, что принадлежит им по праву.
— Забирайте свое сокровище! — крикнула она так громко, что Тори залилась испуганным лаем.
Когда Ральф позвонил в дверь, Долли уже довела себя до состояния холодной ярости. Приди он раньше, она бы просто не открыла. Но сейчас ей просто необходимо было посмотреть ему в глаза и высказать все, выплеснуть свою обиду, униженную гордость, разочарование, как из ведра выплескивают воду.
Но он не дал сказать ей ни слова. Вручив с торжественным видом букет тюльпанов, Ральф подхватил сопротивляющуюся Долли на руки и, перенеся в гостиную, усадил в кресло.
— Помолчи, пожалуйста, — быстро проговорил он. — И не перебивай.
Она с изумлением заметила, что на нем не обычные джинсы и рубашка, а тот самый костюм, который он уже надевал на свадьбу Виолы. Что значит этот маскарад? И почему у Ральфа такой серьезный, почти официальный вид, словно он…
— Я уезжаю обратно в Техас, в моем городе освободилось мест шерифа: старина Стоун решил на старости лет отдохнуть. Самолет сегодня вечером. — Он замолчал, переводя дыхание.
— Бесконечно за тебя рада, — холодно сказала Долли, не глядя на него. — Но ты мог бы и не утруждать себя столь подробными объяснениями.
Ральф сделал вид, что не услышал этой язвительной фразы и продолжил:
— Я пришел… В общем, я хочу спросить: ты готова поехать со мной?
От изумления она потеряла дар речи и лишь шевелила губами, пытаясь произнести хоть что-нибудь.
— Времени осталось мало, принцесса. Ответь прямо сейчас: ты со мной?
— Я не собираюсь в Техас. К тому же я не хочу потерять свою работу, — тихо, но твердо проговорила она. — Почему бы тебе не остаться в Сан-Франциско?
Ральф сжал ладонями виски и покачал головой. Решение вернуться далось ему нелегко. Но он так давно мечтал об этом! И к тому же еще в детстве поклялся, что сотрет своей работой из памяти горожан тот поступок отца, который до сих пор не давал ему покоя. Он должен стать шерифом, самым лучшим и справедливым, чтобы, произнося фамилию Вильямс, люди думали не о мошеннике, обманувшем их доверие, а о его сыне, заслужившем всеобщее уважение.
Он стремился к этому всю свою сознательную жизнь, с того самого утра, когда узнал о бегстве отца с деньгами, оставленными ему на хранение. И теперь, когда подвернулся случай, Ральф не мог поступить по-другому.
— Я должен вернуться.
— Что ж, это твой выбор. — Больших усилий стоило Долли сохранять на лице маску равнодушия, но она знала, что не позволит себе показать слабость. — Счастливого пути.
— Но я… — Он не договорил и резко встал. — Хорошо, принцесса, это и твой выбор. Прощай.
Услышав, как хлопнула входная дверь, Долли вскочила и бросилась в прихожую.
— Я люблю тебя! — крикнула она в пустоту, но ответом был только лай Тори. — Ральф! Я люблю тебя!
Она не верила, что он ушел насовсем, и надеялась, что через несколько минут раздастся звонок. Но вот и ночь уже вкралась в комнату, окутав все мягкой темнотой, а Ральфа не было.
Долли сидела, сжавшись в кресле, и смотрела на покачивающиеся на тонких стебельках, не распустившиеся еще бутоны тюльпанов. В душе царила ледяная пустота. Реальность оказалась слишком болезненной, и Долли пропустила удар, нанесенный судьбою прямо в беззащитное сердце. Не сумела удержать свою единственную любовь, отказалась от счастья ради собственной гордости.
Поздно сожалеть, и ничего уже не изменишь. Она медленно встала, включила свет и подошла к зеркалу. Печальное отражение хмуро смотрело на нее, словно осуждая.
— Да, я все разрушила, — с вызовом сказала Долли. — И мне надоело все на свете!
Первый урок Дина подвиг ее уйти от богатства и узнать, как живут обычные люди, не обладающие миллионным наследством, окунуться в мир тех, кто вынужден ежедневно трудиться. Но теперь получалось, что из-за нежелания расставаться с работой в полиции, из-за глупых амбиций она навсегда потеряла Ральфа. Тогда к черту работу! Зачем тратить драгоценные годы уходящей молодости на преступников? В полиции и так достаточно отличных специалистов, а с нее хватит. Простившись с Ральфом, Долли решила проститься заодно и с прежней жизнью.
Нельзя сказать, что Кларк Гордон был слишком расстроен уходом из отдела по борьбе с экономическими преступлениями лейтенанта Мак-Кристал. Во всяком случае, напоследок он сказал:
— Ты права, девочка. Я всегда считал, что женщинам не место в полиции.
— А где же им место? — грустно спросила Долли, окидывая прощальным взглядом кабинет, увешанный картами и диаграммами.
— Дома, рядом с детишками. — Он с любовью посмотрел на фотографию своей жены в окружении смеющихся внуков. — Ладно, счастливо. Если что, звони.
— До свидания, мистер Гордон.
Избежать встречи с Дональдом, конечно, не удалось. Он подстерегал Долли прямо у двери.
— Ну, поздравляю, молодец! — Он дружески похлопал ее по плечу. — Ковбою привет! Я как-нибудь заеду к вам на ранчо.
Она промолчала: зачем переубеждать человека, уверенного в своей правоте? Весь отдел, благодаря Дональду, знает, что Долли уволилась лишь ради того, чтобы немедленно отправиться в Техас. Пусть и остаются с этой красивой сказкой, не стоит разочаровывать людей и объяснять, что счастливый финал не получился.
До самолета оставалось три часа, вещи отправлены в аэропорт еще вчера. Надо только заехать в опустевшую квартиру и забрать Тори. И больше в Сан-Франциско делать нечего. Хотя нет, есть еще один должок перед собственной глупой и беспечной юностью.
— Дональд, ты бы не мог посмотреть в картотеке адрес Дина Стайера?
Долли достала конверт, надписала и вложила в него чек на сто тысяч долларов. Ну вот, а теперь можно отправляться в путь. Она возвращалась в Чикаго, по крайней мере на какое-то время. К тому же Долли уже несколько месяцев не видела Маргарет: наверное, та обрадуется, узнав о решении дочери. Если только не занята поиском очередного мужа.
Последний ее супруг, владелец парфюмерной фабрики Эрнест Спэйси был на десять лет моложе Маргарет, вспыльчив и очень ревнив, но жену обожал. И даже запустил недавно новую линию косметики, названную ее именем.
