Боже, как медленно движется время, когда чего-то ждешь! Настя примялась наблюдать за секундной стрелкой, которая ползла по циферблату, словно полумертвая гусеница. Потом она отвела глаза — ей стало плохо от созерцания медленного движения времени. Целых четыре часа — и это как минимум отделяло ее от того момента, когда он придет и все начнется снова. И тут она вспомнила, что у нее нечего есть. То есть в холодильнике были какие-то полуфабрикаты, но вот настоящей, домашней и вкусной, еды не было. В морозильной камере как раз вот уже неделю лежал цыпленок. Настя стремительно ринулась к холодильнику, достала цыпленка и сунула его под струю холодной воды — размораживаться. В этот момент ее захлестнула новая волна восторга — она решила приготовить ужин для двоих. Не простой ужин, каким обычно кормит уставшая и равнодушная супруга припозднившегося с работы мужа, а настоящий ужин, при свечах!
Эта идея показалась ей просто фантастической. В глубине души она удивлялась сама себе — Боже, как давно она не испытывала таких чувств! Ей казалось, что она уже просто не способна на то, чтобы вот так загореться идеей провести вечер при свечах наедине с мужчиной. Оказывается, что двадцать три года — это еще не старость!
Откуда-то из глубины вдруг возникло другое чувство, и ее внезапно пронзил страх. «У меня не может быть будущего», — подумала она отстраненно, но в тот же момент сумела заставить себя не думать о плохом. «Знаешь, Настя, иногда необходимо жить сегодняшним днем. Без этого человек просто не выживет», — вспомнила она слова отца, тряхнула мокрыми волосами, привычно убрала за ухо непослушный локон и принялась за цыпленка.
Уже в пять часов все было готово. Вино ждало своего часа в холодильнике, цыпленок на красивом, хоть и стареньком металлическом подносе источал ароматнейшие флюиды, глянцево блестели яблоки, как нельзя кстати извлеченные Настей из погреба несколько дней назад… Но оставался еще как минимум час (может быть, и два, но об этом Настя даже думать не хотела), который необходимо было убить. То есть как-нибудь провести, поправила она себя, и не придумала ничего лучшего, как растянуться на диване. Сон — лучшее лекарство от ожидания. Тем более что она не выспалась.
Проснувшись, она не сразу сориентировалась. За окном было абсолютно темно. Сознание сразу же включилось, и она почувствовала, что произошло что-то хорошее. Это ощущение было ей знакомо, так было всегда — проснувшись утром, она еще не могла вспомнить, какие события произошли накануне и что ждало ее впереди, но точно знала — хорошее или плохое. И уже потом, окончательно проснувшись, она сразу вспоминала, с каким именно событием связаны эти эмоциональные ассоциации. За последние два года она очень редко просыпалась с ощущением чего-то хорошего, а сегодня…
И в этот момент она поняла, что что-то не так. Она ждала Олега, прилегла на диван. Он должен был прийти в шесть или в семь часов. На улице темно, но это еще не значит…
Часы показывали без семи минут десять. Она вскочила с кровати, подошла к циферблату ближе, внимательно всмотрелась в точку между цифрами, отделяющую часы от минут… Она равномерно гасла и снова загоралась, а это значило, что часы были в полном порядке. Возможно, они просто спешат. Настя включила свет, зажмурилась, но заставила себя открыть глаза и посмотреть на другой, круглый, циферблат настенных часов. Они показывали точно такое же время — даже на одну минуту больше.
Десять часов — это еще вечер или уже ночь? Очнувшись ото сна, она никак не могла прийти в себя и вновь обрести ощущение реальности. Босиком по холодному полу она прошла в ванную, включила душ и окунулась под ледяные струи. Вода была такой холодной, что у нее зашлось сердце — казалось, что на какое-то мгновение оно остановилось, перестало работать, проталкивая по венам потоки крови. Выйдя из-под душа, она закуталась в махровое полотенце, прошла на кухню прикурила сигарету.
Десять часов… Что ж, наверное, он не придет. И что с того? — саркастически усмехнувшись, подумала она. Проза жизни — ей ли не знать, что это такое! Вот уже несколько лет прошло с того дня, как она убедилась в том, что жизнь — это проза. С того самого дня, когда ее муж, ее любимый Игорь, опора, надежда и защита, не выдержав этой чертовой прозы, бросил ее — одну, с маленьким, больным ребенком на руках. Бросил, оставив, кроме грустных и счастливых воспоминаний, свои долги…
Насте не хотелось снова думать об этом. Она уже давно привыкла жить — а вернее, не жить, а существовать — в этой закрытой темной коробке, в которую превратилась с того времени ее жизнь. В конце концов, чего она хотела? Мужчина провел с ней пару ночей — пусть замечательных, неповторимых и ни на что не похожих, но ведь это с ее точки зрения. Возможно, он так не считает, и для него это был всего лишь случайный эпизод, маленький и совсем незначительный кусочек бурной жизни. Ведь он наверняка не живет в черной коробке, как она.
«Мне было очень хорошо. Правда», — вспомнила она его слова и в ту же секунду почувствовала, что больше не может сдерживаться. Изо всех сил прикусив губу, она закричала — звук прорвался в пространство не криком, а сдавленным протяжным стоном. Уронив голову на сложенные на столе руки, она вжалась в них лбом и снова застонала.
Ночь она провела в тяжелой полудреме, то просыпаясь, то снова проваливаясь в темную яму. Ей снились кошмары. Посреди ночи она встала — казалось, что ее бьет озноб. Выкурив одну за другой пару сигарет, снова упала на постель, накрывшись сверху еще одним одеялом. Утро никак не хотело приходить — обычно она вставала в семь часов. Каждый раз, просыпаясь, она смотрела на часы — иногда ей казалось, что она проспала по крайней мере час, но оказывалось, что со времени ее последнего пробуждения проходило не более пятнадцати минут.
Когда наконец наступило утро, Настя заснула. Так часто бывает — ночная бессонница прекращается в самый неподходящий момент, когда уже пора просыпаться. Очнувшись, словно от толчка, она вскочила — часы показывали без семи минут восемь. Через семь минут она должна быть на работе…
Настя была вся мокрая — видимо, ночью у нее и в самом деле поднялась температура. Тело было как ватное, она его практически не чувствовала. Наскоро приняв теплый душ, она заметалась по квартире, одной рукой застегивая юбку, другой расчесывая спутанные и слипшиеся волосы. Нужно было успеть в детский сад к утренней зарядке, а потом, после обеда, идти на занятия в спортшколу… День был расписан до мелочей, и это ее радовало — некогда будет думать о грустном. «Пусть!» Она качнула головой и, стараясь не думать о боли в голове, отправилась на работу.
— Господи, Настя, что с тобой? — Даже не поздоровавшись, Наташа окинула подругу тревожным и пристальным взглядом.
— Все в порядке. То есть я немного нездорова. Ночью плохо спала.
Настя прекрасно понимала, что подобный вариант ответа мог бы устроить кого угодно, но только не дотошную, всегда видящую ее насквозь Наташку. Однако сейчас ей не хотелось говорить о том, что она пережила этой ночью.
— На зарядку, — бодрым голосом обратилась она к детям, которые, едва увидев, тут же облепили ее со всех сторон.
