— Оливия убедила вас снова открыть дело?
— Кто ж еще мог этого хотеть? — вопросом на вопрос ответил Кайл.
Адам набрал в грудь побольше воздуху.
— Все мы, конечно, хотели бы, чтобы вы разобрались в деле, раз есть в чем разбираться. — Слова его, если и не были искренними, прозвучали достаточно твердо.
— Может быть, кто-то все же не хотел повторного расследования?
Судя по затянувшейся паузе, Адаму вспомнилось чье-то конкретное имя, однако делиться своими соображениями с нами он не стал. Что за секрет, не тот ли самый, который вызвал на его губах улыбку тогда, во время сцены в апартаментах Клэр? Сейчас он не улыбался.
— Разумеется, тот, кто это сделал, не хотел бы. Если кто-то что-то сделал.
— А кто мог захотеть сделать что-то?
Адам снова обернулся ко мне, не рассерженный — растерянный:
— Хватит уже. Интересный у вас профессиональный подход.
— Вроде вашего, — подхватила я. Не дай бог, они с Кайлом перейдут к рукоприкладству, и я попаду еще и в завтрашние газеты.
— Мой профессиональный подход?
— Вы помешали нам ужинать. Разве так должен вести себя будущий владелец клуба?
Взгляд Кайла метнулся к моему лицу. Адам резко спросил:
— О чем это вы?
— Кажется, вы с Рэем Эрнандесом решили открыть клуб?
Наконец-то я попала в больное место. Парень заерзал.
— Кто вам сказал? — Не успела я ответить, как он продолжал: — Предупреждаю вас: ни одному слову Оливии верить нельзя.
Смотри-ка, хоть в чем-то сводные братцы мыслят одинаково.
— Надо же, я думала, вы друзья.
— В глубине души она меня ненавидит, однако она так давно притворяется, что привыкла. — Он изображал насмешку, а в голосе прорывалась обида.
— С чего вдруг ненавидит?
— Ей завидно, что ее отец вложил в нас столько времени и сил. В нас, а не в свою семью.
— Предлог законный, — одобрил Кайл.
Адам с трудом выдавил улыбку:
— С нами ему было лучше, чем с ней.
— Особенно с вашей матерью, — не удержалась я.
Брови Кайла взметнулись, лицо Адама окаменело.
— Я не стану отвечать на подобные намеки.
— И не скажете, давно ли ваша мать встречается с Грэем Бенедеком?
Лучше б я в него вилку воткнула. С минуту он сидел неподвижно, как статуя, потом встал и отодвинул свой стул от стола. Когда он вцепился в спинку стула, я разглядела, что костяшки пальцев у него совсем белые.
— Мы договаривались — один вопрос. Доброй ночи.
Адам быстро пошел через обеденный зал, наклонив голову, чтобы ни с кем не встречаться взглядом. Я привстала, но Кайл удержал меня за руку и покачал головой. Оглянувшись по сторонам, я убедилась, что все смотрят в нашу сторону: что, мол, мы еще учиним.
— Оставь его, — попросил Кайл. — Больше ты сегодня из него ничего не выжмешь.
— Почему? — запротестовала я, но на свое место все же плюхнулась.
— Ты переступила черту.
— С ним? Каким образом?
— Мужчина не станет разговаривать, даже думать не станет о том, с кем у его матери может быть секс. — Кайл скривился, как будто отгонял прочь от себя крамольную мысль. — Нельзя, и все тут.
Я разгладила салфетку у себя на коленях.
— А насчет того, что его мать может оказаться убийцей?
Кайл перекривился пуще прежнего.
— Такие проблемы встречаются реже. Ты подозреваешь его мать?
— Если бы мне пришлось прямо сегодня выбирать в этом семейном кружке убийцу, я бы поставила на нее. А ты думаешь — это он?
— Откуда мне знать?
— Но ты же его допрашивал.
Кайл состроил ту самую гримасу, которую обычно корчат мужчины, — женщине ради того же эффекта достаточно слегка скосить глаза.
— Не допрашивал, а спрашивал.
— Не вижу особой разницы. Боюсь, и Адам не разглядел.
Кайл вновь принялся играть с ножом. То ли размышлял насчет допроса Адама, то ли собирался переключиться на меня.
— Наверное, я просто привык задавать людям вопросы, — сказал он наконец.
— Вообще-то я тоже. — Черт, ляпнешь такое и замираешь в надежде, что это не ты сказала, так, залетело откуда-то, сейчас отзвучит эхо, и мы все посмеемся над чьей-то — не моей — глупостью.
Никто не смеялся. Кайл так пристально уставился на меня, что я перестала любоваться цветом его глаз и уже мечтала, чтобы он сморгнул, это же противоестественно.
— Так и есть, — медленно, с сожалением выговорил он.
Новые дела — желудок рухнул к моим ногам. Так мне показалось, на самом деле, вероятно, душа ушла в пятки. Наш Главный Разговор начнется прямо сейчас? Разумеется, мы должны поговорить, но я как-то надеялась, что мы успеем немного порадоваться жизни, два-три беззаботных свидания, немного радостей и забав, прежде чем вернемся к мрачному обсуждению: что именно у нас пошло не так и что мы должны делать впредь, чтобы избежать этих подвохов, и удастся ли нам их избежать.
Узкая дорожка через минное поле. С одной стороны — мужчина моей мечты, с другой — работа моей мечты. Я всегда готова извиниться, если в чем неправа, но как я могу извиняться за то, что оказалась в положении, которому позавидует любая нормальная женщина? Кайл вроде бы как дожидался от меня слов на эту тему, дескать, я была неправа, я чересчур упрямая, упертая или еще какая. В общем, женщина, которая посмела настоять на своем. Нет, я тут феминистскими манифестами не размахиваю, и все же…
— Прости меня.
Феминистка в моей голове на миг заткнулась и позволила мне переварить услышанное. Я чуть было не попросила Кайла повторить последнюю реплику, чтобы проверить, так ли я расслышала, но тогда он решил бы, что я чересчур упиваюсь своим торжеством.
— За что? — на всякий случай уточнила я.
И тут явился официант, официанты всегда приходят как нельзя более вовремя. Я давно подозревала, что в лучших ресторанах установлена система наблюдения с мониторами в кухне, и официанты в боевой готовности следят за экранами: «Этот, за столиком номер шесть, вот-вот сделает предложение. Скорее тащи им суп, отвлеки и помешай!»
Наш официант подавал салаты с особым шиком и ухмылкой во весь рот, но, может быть, он просто пытался вычислить уровень нашего ВИП, после того как видел меня с обоими мальчиками Кроули. Сейчас как вытащит из кармана диск со своими песнями и попросит нас передать его Адаму или Джордану (а может быть, обоим). А впрочем, черт с ним, с официантом, мне бы поскорее возобновить разговор с Кайлом. Я даже отказалась от свежемолотого перца, хотя салату перец пошел бы впрок.
