— Я всегда буду считать себя вашим должником, — заявил он, шумно сопя от смущения.
— Перестаньте, мой друг, — мягко сказала Джоанна, — вы мне ничем не обязаны. Я не хочу, чтобы вы так относились ко мне. И вообще, Серджио, может быть, нам пора перейти на «ты»?
— Согласен! — тепло улыбнулся Серджио.
В Бостон Джоанна летела словно на крыльях. Как всегда, семейство Адамсов встретило ее с радостью. Ирен поцеловала мать и убежала накрывать на стол. Софи, разумеется, не терпелось расспросить ее о ставшей легендарной личности Гленна Холландса, но прежде всего она по традиции начала ворчать:
— Ты слишком много работаешь, дорогая. Посмотри, до чего ты себя довела: побледнела, похудела. Тебе надо поменьше загружать себя работой и научиться отдыхать.
В одном Софи была права, за последний месяц Джоанна похудела. Из-за постоянного напряжения она забывала вовремя поесть, а поскольку рядом на работе не было Сьюзен, то и напомнить было некому.
— Были бы кости целы, а мясо нарастет, — рассеянно ответила племянница, с волнением думая о том моменте, когда она останется наедине с дочерью.
Больше месяца Джоанна не видела Ирен. Сегодня она показалась ей еще больше погруженной в себя, чем обычно.
— Ты ничего не говорила ей об отце? — тихо спросила на всякий случай Джоанна, пройдя следом за теткой на кухню.
— Мы же договорились, — обиженно ответила Софи.
— Спасибо! — Джоанна чмокнула в щеку постаревшую, но сохранившую остатки былой красоты сестру своей матери, с которой они были очень похожи. Те же тонкие черты лица и жгучие черные глаза на матово-белом лице. Даже в пожилом возрасте фигура Софи оставалась стройной, как у девушки. Ник Адамс всегда восхищался своей женой. — Почему я не такая красивая, как ты и мама? — со вздохом произнесла Джоанна.
— Перестань, пожалуйста, гневить Господа! Он дал тебе и красоту необычную, и ум, что большая редкость для любой женщины. Ты стала известным адвокатом, а я всего лишь жена и домашняя хозяйка.
— Софи, ты забыла, сколько прекрасных детей ты вырастила! Я уж не говорю об Ирен, для которой ты стала, по-моему, дороже родной матери, — возразила Джоанна. — Не знаю, как она отнесется к моему предложению переехать жить ко мне в Вашингтон. Хотя бы на время каникул. — Джоанна вопросительно посмотрела на тетю.
— Скорее всего, будет счастлива, — сказала, подумав, Софи. — Конечно, расставаться грустно. Но ведь мы с ней расстанемся не навсегда, — добавила она с многозначительной улыбкой.
— Что ты хочешь сказать? Выкладывай, — потребовала Джоанна, уже догадываясь, на что намекает тетка, и краснея.
— Не хочу загадывать, чтобы не сглазить, однако подозреваю, что скоро в твоей жизни произойдут перемены. Не надо краснеть, моя дорогая, ты заслужила личное счастье.
Софи нежно поцеловала Джоанну и повела ее в столовую, где все уже сидели за столом: во главе — Ник Адамс, по обеим сторонам от него — младшие сыновья, двойняшки, и дочь Джоанны Ирен.
Во время обеда Джоанна то и дело ловила на себе странные взгляды дочери, и сердце ее сжималось от беспокойства. Не выдержав, Джоанна вопросительно посмотрела на Ирен. В ответ та улыбнулась ей с такой нежностью, что у Джоанны отлегло от сердца.
За столом она приобщилась к семейным делам Адамсов, узнала о школьных успехах Майкла и Мэттью. Вместе с их родителями обсудила намерение подростков попутешествовать во время летних каникул. Когда застолье окончилось, Ирен повела мать в свою комнату и с таинственным видом, что заинтриговало Джоанну, вручила ей альбом со своими последними рисунками.
Джоанна с интересом всматривалась в лица, которые запечатлела в своем альбоме Ирен. Таким образом она приобщалась к новому кругу людей, с которыми познакомилась ее дочь за то время, что они с ней не виделись. Джоанна расспрашивала о некоторых, и Ирен с готовностью удовлетворяла ее любопытство, поражая мать тонкостью психологических оценок. Многие лица оставались в карандашных набросках. Среди них Джоанна вдруг увидела лицо взрослого мужчины, которое напомнило ей лицо Алессандро.
— А это кто? — насторожилась Джоанна.
— Не узнаешь? — спросила Ирен и смутилась. — Да, он у меня не получился. Внешность у него какая-то ускользающая. Его зовут Алессандро Вителли. Представился как твой муж. Но я ему не поверила, потому что слышала от Софи, что ты с ним давно развелась. Он показался мне странным. А правда, что он художник и у него открылась выставка в Вашингтоне?
— Правда, — сдержанно ответила мать. — Талантливым художником был когда-то… А где ты с ним виделась?
— Он ждал меня у школы. Сказал, что хотел просто посмотреть на меня. По-моему, он был чем-то сильно расстроен.
— Ты рассказала Софи о встрече с ним?
— Зачем? — спокойно возразила Ирен, совсем как взрослая. — Она бы наверняка переполошилась. Каждый день напоминает мне, чтобы я ни с кем из незнакомых мужчин не разговаривала. Да мы и говорили-то с ним не больше десяти минут, пока мои дядьки не подошли, чтобы вместе идти домой.
Дядьками Ирен называла Майкла и Мэттью, которым она на самом деле доводилась племянницей, что очень ее забавляло, так как разница в возрасте у них была всего три года.
— Знаешь, дополнительные занятия рисунком пошли тебе на пользу, — сказала Джоанна, чтобы сменить тему. — Видно, что рука у тебя стала более твердой. — Она закрыла альбом и отложила его в сторону. — Пойдем посидим в садике, — предложила она дочери. — Мне надо сказать тебе что-то очень важное.
Садиком называли здесь внутренний двор двухэтажного дома Адамсов. Здесь росли декоративные кусты и множество цветов: разноцветные бегонии, поздние сорта тюльпанов в окружении садовых незабудок, создававших ослепительно голубой фон. Среди клумб стоял гарнитур плетеной мебели.
Мать и дочь уселись на свой любимый диванчик. Ирен прижалась щекой к материнскому плечу и взяла ее за руку. Джоанну радовало, что дочь, вступив в трудный подростковый возраст, не утратила детской ласковости. Но сейчас она испытывала от этого известное затруднение, не зная, как сообщить дочери новость, которая может нарушить ее душевный покой.
Молчание затянулось.
Неожиданно Ирен, словно почувствовав нерешительность матери, отодвинулась от нее и напомнила:
— Ты хотела сказать мне что-то важное. — Она испытующе смотрела на мать голубыми, как незабудки, глазами.
— Это связано с твоим отцом… — нерешительно начала Джоанна.
— С Гленном Холландсом? — уточнила Ирен.
— Да.
— Ты говорила, что он погиб. Расскажи мне еще о нем.
— Ирен, твой отец жив и скоро приедет…
Джоанна увидела, как расширились зрачки Ирен, физически ощутила, как застыла от потрясения ее худенькая фигура.
— Жив? — почти беззвучно повторила Ирен и опустила глаза, прикрыв их длинными, как у матери, ресницами.
