— Хорошо. Ты ела?
Она помотала головой.
— Послушай, знаешь что? Сегодня отличный вечер. Может быть, прогуляемся? А по дороге зайдем куда-нибудь, перекусим. Я скажу Мэри, что ужина не надо…
— Отлично, прогуляться, пожалуй, можно… — Симона отошла от Блю на шаг и на минуту отвела глаза, затем снова посмотрела на него. — Блю?
— М-м-м?
— Ты действительно любишь меня?
Он шагнул к ней и посмотрел прямо в глаза.
— Никогда не сомневайся в этом, крошка. Никогда.
Симона чуть заметно кивнула.
— Я, пожалуй, надену свитер, — проговорила она. — На улице, должно быть, прохладно.
Этой ночью они не любили друг друга, хотя Блю — точнее, его телу — этого очень хотелось. Но он чувствовал, что с Симоной явно что-то не то — она ушла в себя.
Блю не спалось. Он смотрел на женщину, лежавшую рядом с ним. Черты ее расплывались в полутьме, но все равно было видно, что она потрясающе красива. Блю притянул ее к себе, и она во сне инстинктивно прижалась к нему.
Завтра. Она расскажет ему обо всем завтра, и, что бы там ни было, он что-нибудь придумает, чтобы все исправить. Усилием воли Блю заставил себя заснуть.
Телефонный звонок разбудил их. Блю вскочил как ошпаренный, сердце его бешено колотилось. Потянувшись за трубкой, он лишь чудом не свалил ночник, стоявший на тумбочке.
Боковым зрением Блю заметил, что Симона тоже проснулась и приподнялась на локте. Он хотел сказать ей: «Спи!» — но уже поднял трубку.
— Какого черта? — прорычал он в телефон.
— Блю? Алло!
— Джилли?
— Ты что так долго не подходил?
— Я спал. — Блю покосился на часы: пятнадцать минут пятого — разумеется, утра. — Что еще можно делать в такое время? Надеюсь, ты все-таки не зря разбудил меня?
— Блю, ты просил позвонить, как только вернется Пирсон. Так вот, он вернулся. Вчера.
Блю напрягся:
— А Рот?
— Он тоже здесь.
Блю, окончательно проснувшись, пробурчал что-то себе под нос.
— Сэм продает остров, Блю. И хочет как можно скорее. Рот хочет действовать через адвоката, но Сэм — ты же знаешь его! — не желает и слышать об этом.
Рот собирался построить на острове огромную пристань и не меньших размеров гостиницу с теннисным кортом. Блю считал эти планы бредовыми. Не говоря уже о том, что для этого пришлось бы вырубить почти все пальмы, а в них, как считал Блю, как раз и есть главная прелесть острова.
— Блю! Ты слушаешь? Алло!
— Да. Ты это точно знаешь, Джилли? И почему вдруг Сэму понадобилось так срочно?
— Я этого точно не знаю. Сэм только что был у меня. — Джилли замолчал — он, как всегда, что-то жевал. Лишь дожевав, он продолжал: — А срочно потому, что он хочет купить дом дочери и зятю — дочь скоро должна родить. Кажется, они уже присмотрели какой-то домик в Орегоне…
— Черт побери!
Блю почувствовал, как Симона подошла к нему сзади и положила голову ему на плечо.
— Так что мне сказать Сэму? — спросил Джилли.
— Скажи, что, если он продаст остров без меня, я его придушу.
— Понятно. Пока, Блю.
Блю положил трубку. Симона обняла его за плечи и прижалась к нему всем телом. Она была теплой и сонной, и Блю так нравилось ее прикосновение…
— Какие-то проблемы? — спросила она, играя языком с мочкой его уха.
— Да вроде бы никаких. — Блю бросил ее на кровать и расцеловал с ног до головы, чего он не делал со вчерашнего дня. Симона потянулась к нему, но он остановил ее руку.
— Проблем никаких, но боюсь, крошка, мне придется ненадолго уехать. Я знаю Сэма Пирсона: если уж он решил продать остров, считай, уже продал. Я не хочу его терять.
— Тебе обязательно для этого надо ехать самому? — Симона, казалось, до сих пор еще не совсем проснулась. — Пошлем ему чек, на любую сумму. Сколько он хочет?
— Чек? — В тоне Симоны было что-то такое, что не понравилось Блю.
— У нас осталась еще неделя. Я хочу провести ее с тобой, в Лондоне… — Симона поцеловала его и лишь теперь, казалось, окончательно проснулась.
— В Лондон мы еще успеем вернуться, — пообещал он. — Когда-нибудь, когда ни тебе, ни мне не надо будет думать о делах… Я не хочу терять Лунный остров. А обернусь я мигом. Если поеду прямо сейчас, то, может быть, успею даже в конце недели вернуться к тебе, чтобы полететь в Сиэтл вместе…
Симона поднялась и стала неподвижно, как статуя. Блю зажег свет.
— В чем дело, Симона? — Ее поведение пугало его.
— Я не хочу, что бы ты уезжал.
— Я сам не хочу, крошка, но ты не знаешь Сэма. Я мог бы действовать через своих адвокатов, но этот старый болван, видите ли, любит заключать сделки лично с самими покупателями.
— Значит, ты все равно поедешь, несмотря на мою просьбу? — Это был не вопрос — это был ультиматум.
Блю инстинктивно напрягся:
— Может быть, я что-то не понял?
— Ты не понял самого главного.
— И что же здесь главное?
— То, что я прошу тебя не ехать. — Симона натянула халат, резким движением завязала его пояс высоко, под самой грудью.
Он покачал головой:
— Да знаешь ли ты, о чем меня просишь? Ты просишь меня упустить шанс, которого я ждал не один год! Хорошо, я не поеду, если ты мне укажешь убедительную причину, но пока что я таковой не услышал.
Она отвернулась, прошла несколько шагов и снова повернулась к нему. Лицо ее казалось мраморным.
— Ты обещал мне три недели, Блю. Ты подписал контракт…
— Ах да! — рассмеялся он. — Контракт!
— Я не шучу, Блю.
По ее взгляду Блю понял — она действительно не шутит. Его вдруг охватил гнев.
— Это ультиматум, Симона?
— Можешь считать, что да.
Блю не знал, что ответить. Он прошел к шкафу, вынул из ящика трусы, натянул их и направился за брюками. Когда он застегивал молнию, Симона сунула ноги в тапочки. Когда стал надевать рубашку — затянула пояс халата еще туже.
Блю вдруг захотелось бежать из этого дома без оглядки, сесть в самолет… Он стал искать подходящие слова, боясь сказать что-то не то и тем усугубить ситуацию, но, казалось, ничто не могло переубедить Симону. Она как с ума сошла.
— Тигренок, — произнес он, — я тебя люблю, но твой ультиматум — плохая шутка. Ты ведь шутишь?
— И не думаю. В твоем контракте черным по белому написано — три недели. Мне не нужны работники, которые нарушают контракты, каковы бы ни были обстоятельства.
