Дорин оставил ему визитку и попросил связаться, если Молли снова окажется в стенах этого заведения. Он не надеялся. Не верил. Просто делал то, что должен был делать.
Доктор связался с ним спустя несколько дней.
– Задержите ее! – крикнул Дорин, прервал связь и заставил себя успокоиться.
Мысли спутались. Снова увидеть ее. Снова заглянуть в глаза. Услышать ее голос. Вдохнуть запах ее волос. Прикоснуться к ней… Дорин заставил себя улыбнуться. Все это просто память. Прошлое. Он взял телефон и позвонил Кауфману.
– Умный мальчик, – пропел тот с очарованием чеширского кота. – Жди меня у клиники.
– Ну конечно, – Кауфман рассмеялся. – Или ты снова хочешь все испортить?
Дорин не ответил. Не ответил потому, что в трубке уже раздались гудки. Он вывел ялик за город и остановился возле клиники Артура и Морганы.
Доктор Кусум лично встретил его, провел в свой кабинет. Камеры внутреннего наблюдения показывали Илию и Молли.
– Будете наблюдать? – спросил доктор Кусум, проследив за взглядом Дорина.
– Если вы не против, – он почему-то покраснел.
– Мне все равно.
– Конечно, – доктор улыбнулся и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Глава пятьдесят первая
– Ну, наконец-то! – Илия вскакивает с дивана, увидев, как открывается дверь.
Молли смотрит на Илию. Смотрит на доктора Кусума. На санитаров. Действие таблеток закончилось, оставив лишь апатию и разочарование. Впрочем, как и всегда. Она сжимает тюбик в кармане. Смотрит на графин. Поднимается на ноги, выходит из кабинета следом за Илией.
– Прошу прощения, что пришлось закрыть вас, – говорит доктор Кусум.
– Закрыть? – Илия смотрит на часы. – У меня дочь одна в загородном доме!
– Эш? – доктор Кусум улыбается. – Думаю, она уже достаточно взрослая.
– Взрослая? Господи, Кусум! О чем ты только думал? – он осудительно качает головой.
Идет по коридору к выходу.
– Илия! – кричит ему Молли.
Он оборачивается. Она смотрит на доктора Кусума.
– Могу я уйти?
– Вас ждут на улице.
И доктор уходит. Коридор пуст. Молли заставляет себя не бежать. Выходит на улицу. Смотрит на розовый ялик Кауфмана. Затем на ялик Дорина. Илия оборачивается.
– Ты идешь?
– Я? – Молли останавливается. Неужели Илия так ничего и не понял?
– Или ты получила свои таблетки и я тебе больше не нужен? – спрашивает он.
– Таблетки? – она закрывает глаза. Сжимает тюбик в кармане. Пластмасса ломается. Врезается в кожу.
– Я так и думал… – Илия садится в машину. – Прости, но у меня уже есть один ребенок.
– Я знаю, – Молли смотрит на него, пытаясь встретиться взглядом. – Я знаю.
– Что ты знаешь?
– Все.
– Все? – Илия вглядывается ей в глаза. – По-моему, ты все еще под кайфом?
Она молчит.
– Под кайфом, да? Тебе ведь только это надо? – он вспоминает ночь в кабинете доктора. Вспоминает поведение Молли. – Четвертый? Да какой к черту я четвертый?! – истерично смеется Илия. – Прости, но Эш нужна мать, а не… – он закрывает дверь. Смотрит на Молли в последний раз и качает головой.
Она вспоминает его дочь. Вспоминает облака, плывущие где-то далеко внизу, под ногами. «Может быть, они действительно уносят нас в страну снов?» – думает Молли. Сильнее сжимает руку, чувствуя, как кровь сочится из порезов, и улыбается.
– Я так и думал… – говорит Илия, отворачиваясь от нее. И что-то еще, но она уже не видит его губ, чтобы понять. Ничего не видит за странной пеленой, застилающей глаза.
Глава пятьдесят вторая
Рассвет. Ялик уносит Илию в алеющее небо. Становится точкой. Растворяется.
– Он так ничего и не понял? – спрашивает Дорин.
– Что он должен понять? – устало спрашивает Молли.
– Почему вас закрыли.
– Нет, – по ее щекам катятся редкие слезы.
– Это третий.
– Что?
– Третий раз, когда ты плачешь со мной.
– Я плачу не с тобой, – Молли вытирает ладонью лицо. – Зачем мне вообще с тобой плакать?
– Вот как? – Дорин протягивает ей платок. – У тебя кровь.
– Красная.
– Пока что.
– Так и останется, – Молли заставляет себя не поворачиваться и не смотреть ему в глаза. – Ты видел, что они сделали с Кузой?
– С Кузой? – Дорин хмурится. – Куза ищет тебя. Она хочет тебя вернуть, дав второй шанс.
– Шанс? – Молли смеется. – Боюсь, она уже никому ничего не даст!
– Что?
– Она спятила, Дорин! Лежит здесь в одной из палат и не знает, как ее зовут, – она мрачнеет. – Хотя так, может, даже и лучше.
– Ты ошибаешься.
– В чем?
– Все совсем не так.
– Правда? – Молли вглядывается в небо. В небо, где уже давно ничего нет. Никого нет. – Скажи тогда, что ты ищешь меня не потому, что Кауфман пообещал сделать тебя высшим.
Дорин молчит.
– Вот видишь, – Молли чувствует, как сжимается сердце.
– Четвертый раз.
– Что?
– Я вижу, как ты плачешь в четвертый раз.
– Черт! – Молли смахивает слезы со щек, но они появляются снова и снова. – Черт! Черт! Черт!
– Молли…
– Отстань!
Кауфман наблюдает за ними, скрестив на груди руки.
– Черт! – Молли идет прочь, отчаянно сдерживая слезы. – Черт!
Дорин слышит ее рыдания.
– Что теперь? – спрашивает он.
Кауфман молчит, вглядываясь в небо.
– Мне догнать ее?
– Не знаю.
– Что значит «не знаю»? – Дорин с ненавистью вглядывается в это безразличное лицо. – Тебе нужна она или нет?
– Такая как сейчас? Нет.
– Такая как сейчас? – Дорин смотрит на Молли. Она уходит так медленно, словно ждет, чтобы ее остановили. – По-моему, она всегда была такой.
– По-твоему? – Кауфман вдыхает полной грудью. – Если хочешь, можешь уйти вместе с ней.
– Я?!
– А ты думаешь, она меня ждет?! – Кауфман смеется. Садится в ялик. – Знаешь, сладенький, иногда одно сегодня стоит двух завтра.
Дорин молчит. Смотрит, как утреннее небо забирает еще одно знакомое лицо. Садится в свой ялик. Выходит. Снова садится. И снова выходит.
