— Да, но ты открыла в ней свою душу. И я не смог не полюбить тебя.
— Может быть, — она судорожно сглотнула, — ты только так думаешь. А чувства — это нечто другое.
— А каким должно быть чувство? — Он поднял ее подбородок. Молодая женщина была слишком растерянна, чтобы отклониться, когда Ник коснулся ее губ. Но сделал это не с обжигающей страстью, а с мучительной соблазняющей нежностью, которой нельзя было противиться. — Ты прекраснейшая из женщин и должна гордиться собой.
— Я так и делаю, — тихо сказала она, подумав, что нисколько не стыдится, что забеременела от него, не будучи его женой.
— Всякий раз, когда я тебя вижу, у меня возникает желание, и с этим ничего не поделаешь. Уверен, если бы я был безразличен тебе, ты не отдалась бы мне тогда в отеле. Не уезжай, прошу тебя, останься, — сказал он серьезно.
— Я беременна, — призналась она и отвела взгляд в сторону, пугаясь эффекта, который могли произвести ее слова. — Я написала тебе об этом на адрес «Галанакис туре». И снова напишу, когда ребенок родится…
Воцарилось недолгое молчание. Вот теперь он увидел, что это ловушка, подумалось ей.
— Значит, это правда? Ты беременна? Я не хотел верить, что ты уедешь, не сказав мне об этом, — проговорил он с болью в голосе.
— Так ты знал? — От удивления она повернулась и посмотрела ему в глаза. Николас сделал неопределенный жест, словно это не имело значения.
— Эмили предупредила бабушку, а та сказала мне.
— Ты признавался в любви, зная, что я ношу твоего ребенка? — продолжала спрашивать Глория, как будто сейчас рухнуло все, во что ей хотелось поверить.
Он, не ответив, продолжал говорить о своем.
— Как ты могла так поступить со мной? Оставить какое-то жалкое письмо…
— Да, я так решила, Николас, — твердо сказала она.
— Заставить меня сходить с ума до тех пор, пока ты не родишь и не напишешь об этом? Таков был твой план?
— Я не хотела, чтобы ты чувствовал себя загнанным в ловушку обстоятельствами, над которыми не властен.
— Ты не оставила мне выбора. Решила оттолкнуть меня. По твоему, я не должен был помогать тебе во время беременности, не должен был находиться рядом, когда ты станешь рожать нашего ребенка. — Он развел руками. Весь его облик выражал ярость. — Как ты могла так поступить?
— Ты не хотел дать мне уехать, потому что я нужна тебе в постели, — продолжала она упрямо сопротивляться.
— Дать тебе уехать? Да ни за что на свете! И послушай, что я еще скажу, Глория, — мы женимся. И сделаем это так скоро, что Дороти с ног собьется, стараясь, чтобы все было готово к церемонии вовремя.
Она отшатнулась от него.
— Ты не можешь заставить меня выйти замуж.
— Назови хоть одну причину, которая мешает тебе согласиться. — В его глазах был вызов.
— Ты не должен жениться на мне из-за ребенка. Это не сработает, — почти прокричала она.
— Зато сработает брак по любви.
— Это лишь слова.
— Не говори за меня, пожалуйста.
— Ты сам признавался, что брак для тебя это ловушка.
— Теперь я говорю, что это как раз именно то, чего я хочу.
Его убежденность и искренность не оставили и следа от возведенных ею барьеров. Глория лишь по инерции продолжала сопротивляться.
— Если бы я не забеременела…
— Ты бы осталась в замке, заканчивала бы книгу здесь. И у меня было бы больше времени, чтобы доказать тебе, что ты мне нужна.
— Как я могу быть уверена в этом?
— Прислушайся к своему сердцу, — ответил он. — И оно подскажет, что я тот мужчина, который любит тебя.
— Любит… — Как эхо тихо повторила Глория. Ее голос дрожал от волнения.
Она уже сдалась, забыв о том, что решила бежать от него, чтобы родить их ребенка вдалеке отсюда. Но ведь от судьбы не скроешься. Николас приблизился к ней, большой, высокий, греховно красивый и неодолимо сексуальный. И признание в том, что она влюблена в него, отчетливо возникло в ее сознании.
Он положил ей руки на плечи и заглянул в глаза. Сказал спокойно и серьезно:
— Не сопротивляйся, Глория. Вспомни, что мы чувствовали друг к другу, когда зачали нашего ребенка, и как нам тогда было хорошо. И согласись стать моей женой, прошу тебя!
Не сказав ни слова, Глория крепко обняла его и нежно поцеловала в губы. Это и был ее ответ.
Эпилог
— Мама, а в самолетах водятся мыши? — спросил маленький Ричард у Глории.
— Ну что ты, малыш! Нет, конечно!
— А ты, папа, как думаешь?
— Мама права! — Николас усмехнулся и потрепал рыжие волосики на головке сына. Тот был удивительно похож на Глорию, только глаза напоминали отцовские.
— Никто из вас не угадал! — восторженно произнес мальчик и, чуть понизив голос, сообщил: — В самолетах водятся летучие мыши!
— О, это большая новость для всех пассажиров! Но не пора ли тебе перекусить, дружок? — Глория взяла поднос у подошедшей стюардессы и сунула трубочку в стакан с бульоном.
Малыш без капризов покончил со всем, что ему предложили на ужин, и вскоре задремал на руках у Николаса. Длительный перелет утомил ребенка. Первый раз он пересекал океан, чтобы оказаться на родине своего деда, во Флориде. Дороти сначала отговаривала их брать с собой мальчика, но затем, поразмыслив, сказала:
— Я бы и сама полетела с вами, но боюсь причинить лишнее беспокойство и пополнить небесную компанию Ричарда Прайса. Так что, когда пойдете навещать его, просто передайте ему от меня привет.
Прилетели они глубокой ночью, и когда такси повезло их по улице, по которой Глория когда-то водила экскурсию «Ночь чудес», то увидели, что ни магазина вуду, ни кафе Розалинды больше нет. А на их месте разбит детский парк со всевозможными аттракционами.
