— Сегодня можно всё, — просто ответила она и поцеловала.
Ее губы были нежны как два крыла бабочки, купающейся в лучах летнего солнца, как лепестки розы, собравшей влагу небес. Она прикасалась к его щекам, целовала его глаза, его скулы.
Эдвин поймал ее голову в свои руки и нежно сжал. Он наклонился к ее губам и припал к ним, как к роднику с чистейшей водой. Он хотел выпить ее до дна, всю. Чтобы она принадлежала ему, и только ему.
Его губы становились все настойчивее, все требовательнее. Габриель охотно отвечала на его поцелуй. Она положила руку на его грудь, возле сердца. Она ловила каждый удар, каждый толчок. Габриель чувствовала, что ее сердце бьется в такт с его.
Ласки Эдвина становились все настойчивее, все нетерпеливее. Он целовал ее лицо, шею, ласкал языком мочки ушей. Его руки исследовали каждый миллиметр ее тела, каждый изгиб.
Он застонал, когда почувствовал, как руки Габриель коснулись его естества. Он боялся, что не выдержит ее ласки. Все эти дни он до безумия, до зубовного скрежета хотел ее. Хотел вот так обнимать, целовать, ласкать. Хотел обладать ею.
Эдвин почувствовал, что Габриель освободила его от одежды. Он поднял ее…
Габриель почувствовала, что у нее больше нет воздуха в легких, что она задыхается от страсти, от желания. Она обняла его ногами за талию и отдалась на его волю.
Они слились в едином ритме.
— Может быть, все же переберемся на кровать? — спросил Эдвин, когда они без сил лежали на полу, нежно прижавшись друг к другу.
— Мне и здесь неплохо, — отозвалась Габриель и плотнее прижалась к нему.
— Знаешь, я подумал, что мы так и не перешли на «ты».
Габриель рассмеялась.
— То, что здесь только что произошло, лучше всяких там формальностей! Вот уж не думала, что тебя будут волновать такие вопросы!
Он взял ее руки и принялся целовать каждый пальчик.
— Ты самое прекрасное существо, которое я видел в своей жизни!
— А как же Тойси? — спросила Габриель.
Эдвин почувствовал, что она улыбается.
— Кажется, некая леди в этой комнате издевается надо мной? — с шутливой угрозой спросил он.
— Ну что ты, как можно!
— Нет, я все же прав. Тебя ждет за это суровое, но справедливое наказание.
Он прижал руки Габриель к полу и принялся осыпать ее тело поцелуями. Он прикасался к ней горячими от страсти губами, вызывая в ее теле ответный жар. Он впитывал каждый дюйм ее разгоряченной кожи. Он хотел навсегда запомнить этот запах, сводящий его с ума.
Габриель что-то шептала и то умоляла его не останавливаться, то просила прекратить. Ей казалось, что сейчас небо упадет на нее и раздавит своей чернотой. Она думала, что большего блаженства уже не может быть, но через мгновение достигала таких вершин, о которых раньше и не подозревала.
Ее тело сотрясали судороги блаженства, но Эдвин крепко держал ее в своих руках. Он целовал ее мокрое от слез лицо. Он успокаивал ее, нежно обнимая за плечи. Габриель прижалась к нему дрожащим от усталости телом. У нее уже не было сил отвечать на его ласки. Она хотела только одного: вот так лежать с ним рядом всю жизнь, чтобы он ее целовал и крепко прижимал к себе.
— Кажется, наказание достигло своей цели, — шутя, сказал он, когда Габриель пришла в себя.
— Кажется, мне придется мстить! — ответила она и перевернула Эдвина на спину. — Только прошу тебя, не дергайся, все же я не такая сильная, как ты!
Она улыбнулась и склонилась над ним.
Эдвин закрыл глаза.
16
Габриель проснулась рано утром, когда солнце только вставало на горизонте. Она улыбнулась и прижалась к теплому боку мужчины, который спал рядом с ней. Эдвин во сне что-то пробормотал и положил руку на плечи Габриель, притягивая ее к себе. Он обнял ее и прошептал на ухо:
— Ты — мое сокровище.
Как это здорово, вот так лежать рядом с мужчиной и думать о всяких глупостях. Знать, что не надо с утра никуда уходить. Что не надо потом по телефону говорить ему, что эти отношения — вовсе не то, что мне надо. И как здорово, что я не стала сдерживаться и сделала первый шаг. Эдвин еще долго ходил бы вокруг да около. А может быть, он специально подталкивал меня к тому, чтобы я сделала первый шаг? Ведь если бы он накинулся на меня, я бы не отказала, но и неизвестно, что бы решила утром. Может быть, все бы закончилось как всегда. Надо будет его спросить, права ли я. Габриель устроилась поудобнее в его объятиях. Интересно, многие ли вот так спокойно встречают каждое утро? Или такое счастье достается лишь единицам? Да какая мне разница! Ведь я рядом с ним, мне хорошо, а все остальное — ерунда.
Габриель улыбнулась и теснее прижалась к Эдвину.
Даже если завтра перестанет светить солнце, мне будет все равно. Все, что мне надо, и так рядом. Хотя я этого Эдвину никогда, наверное, не скажу. Как не скажу и того, что теперь мне безразличен даже мой комплекс. Ну, не совсем безразличен, быстро исправилась Габриель, просто он теперь перестал быть смыслом моего существования. У меня появилась новая цель — я хочу, чтобы этот мужчина был счастлив! И больше мне от жизни ничего не надо. Только его счастье. И пусть он поймет, что счастлив он будет только рядом со мной!
Габриель закрыла глаза и впервые за много лет с прежней детской горячностью просила у высших сил счастья для себя и своего избранника.
Она не получила ответа: ни положительного, ни отрицательного. Но всходило солнце, начинался новый день. Яркий, погожий, по-настоящему летний. А это могло значить только одно: ее просьба исполнится.
Габриель прижалась к Эдвину. Ей хотелось быть к нему так близко, как только это возможно. Она повернулась лицом к Эдвину и уткнулась носом в его грудь.
— Солнышко, если ты будешь сопеть мне в грудь, как маленький хорек, я умру от щекотки!
— Хорьки не сопят! — поправила его Габриель.
— Тебе виднее! — охотно согласился Эдвин. — Ты же у нас ветеринар.
— А что, я похожа на хорька?
— Только когда сопишь!
Габриель не стала продолжать перебранку и просто ударила Эдвина подушкой.
— Любишь ты, чтобы последнее слово всегда оставалось за тобой! — прокомментировал он. — Но все равно ты сопишь, как хорек!
За свою дерзость Эдвин получил целый град подушечных ударов. Наконец он смог поймать руки Габриель и прижать их к кровати. Он наклонился и поцеловал ее в губы.
— Это будет маленькой компенсацией за принесенный мне моральный и физический вред, — сказал он, отрываясь от ее сладких губ.
— А что мне надо сделать, чтобы тебе потребовалась компенсация покрупнее? — игриво спросила Габриель. Она закусила губу и хитро посмотрела на Эдвина.
