В квартире Стерва кинулась на шею Зорьке, и обе собаки привычно потрусили на кухню. Следователь завез меня в комнату.
— В верхнем ящике тумбочки у кровати посмотрите, пожалуйста, паспорт должен быть там.
— У вас квартира на сигнализации?
— Да, но я почти всегда дома.
— В вашем состоянии небезопасно находиться одной в квартире, включайте постоянно.
Мне, после того как смерть прошла два раза совсем близко, чуть задев краем плаща, было, мягко говоря, по фигу, включена или нет охранная система. Пню понятно, что убийца мог запросто шлепнуть меня, не особо напрягаясь, во время прогулки с собакой или еще в больнице.
— Надо будет, достанут и при сигнализации, и в барокамере закрытого учреждения.
— Это точно. Вам двадцать восемь лет?
— Да. Я знаю, что выгляжу на двадцать. Достигается видимость ранней юности очень просто — спите вволю, ни за что не отвечайте и не нервничайте.
— Вы не нервничаете?
Следователь сел напротив меня в кресло и улыбнулся, держа в руках свою выскользающую папку и мой паспорт.
— Нервничаю. В последние два месяца. А до этого мне только казалось, что у меня бывали неприятности. Родители, да и покойная тетя, как оказалось, брали на себя все бытовые трудности. К тому же, знаете, я ведь ничего в жизни не решала. Не приходилось. Все как-то они за меня думали… Хотите мартини?
— Нельзя, на работе. А вообще-то давайте, конец смены скоро. То есть я сам схожу.
— Лучше отвезите меня на кухню.
Больше всего мне хотелось плюхнуться в кровать, пристроить уставшую от многочасового сидения задницу и расслабить начинающую ныть ногу. Но я допустила крохотный шанс, что Алексей сейчас у меня на кухне, и тогда обязательно надо помочь с алиби.
Но его не было. Дверцы шкафов, где он мог с трудом поместиться, были плотно закрыты, все вещи стояли на месте, а в спальню, ванную и нижнее отделение резного буфета следователь «ненароком» заглянул сам. Холодильник его привлек по другим мотивам, и он, стесняясь, предложил нарезать мне бутербродов. Действительно, я же не ела с утра.
— Если вам не трудно, нарежьте, пожалуйста, и ребятам своим наверху предложите, наверняка они голодные.
— Не положено. Я могу позволить себе немного превысить полномочия, но только в интересах следствия.
— Тогда налейте мне тоже мартини. Как вас зовут?
— Александр Филиппович, я же представлялся.
— У меня имена плохо держатся в памяти, а уж сегодня я их просто не слышала. Стерва! Зорька! Место!
Собаки поплелись в коридор. Александр посмотрел на меня… с соболезнованием, что ли?
— Значит, месяц назад у вас сумасшедший дом начался?
— Попали в точку.
И я рассказала ему заплетающимся от усталости языком, что же произошло вокруг и внутри меня за это время. Александр, симпатичный мужик, слушал, поставив оба локтя на длинный кухонный стол. Я не сомневалась, что ему дело Григория не дадут. Ничего не понимая в иерархической лестнице МВД, все равно можно было сообразить, кому что могут доверить. Ему — вряд ли, слишком открытый. Скорее всего опять появится «тишайший» Сергей Дмитриевич.
И он появился. В восемь часов утра. Поспать мне к этому времени удалось всего часика два. Александр слушал меня до шести и только потом сжалился и ушел проверять, что еще «насобирали» ребята из ночной смены.
Я, услышав утром звонки в дверь, решила не открывать ни за что. Лежала в кровати, смотрела на лепнину потолка и слала всех… далеко. Даже если я сейчас встану, неуклюже заберусь в инвалидное кресло и поеду открывать многопудовую входную дверь, все равно человек за ней меня не дождется. На десятом, впивающемся в голову звонке стало ясно, что человек дождался бы «пробега» моего кресла, но я все равно не встала. Ожидающий за дверью сопоставил факты и перезвонил на сотовый телефон.
— Анастасия, это я, Сергей Дмитриевич, стою у тебя под дверью.
— Ой, у меня нет сил встать, нога ноет.
— Ты уж извини, не сообразил. Не можешь сейчас разговаривать?
— Могу. Но мозги в этом участвовать не будут, надо выспаться.
— Ладно, как проснешься, перезвони на работу. И не бойся, мы парня у твоего подъезда посадили, для безопасности.
— Хорошо.
Я отключила телефон, закрыла ухо подушкой и провалилась в сон. Ну их всех к богу в рай, я живая, мне спать надо.
В двенадцать, при одновременных звонках в дверь и по домашнему телефону, мне все-таки пришлось проснуться. Кошмар продолжался с удвоенной силой.
В прихожей стояли родители с лицами очевидцев, нашедших утопленника, тут же появился Сергей Дмитриевич с кипой бумаг.
Через два часа, когда родители и Сергей Дмитриевич услышали от меня все, что смогли «вытащить», появился дядя Илья в мундире, при всех наградах. Рядом стоял мрачный Андрей, и тут же вошел вчерашний неунывающий старший лейтенант Ладочников.
Бог мой, как же мне было плохо! Рассказывать заново о ночном происшествии я отказалась, сославшись на разболевшуюся голову. Меня перевезли в спальню и там включили телевизор, чтобы отвлеклась.
Еще через час в квартиру ввалилась Татьяна Степановна с причитаниями: «Что же это делается? Все напасти на бедную девочку! А где тот хороший парень Алексей?»
Мама была с нею совершенно солидарна в оценке происходящего. Отец уехал на работу, зная, что мимо матери никто не пройдет. Татьяна Степановна в голос давала показания и причитала «о проклятой квартире».
Мне, полусонной, объяснили необходимость присутствия в моей квартире охранника «во избежание». Днем на эту почетную должность назначили Ладочникова, а с вечера до утра меня добровольно согласился «пасти» Андрей.
Все имена и люди воспринимались мною как яркое суетное сновидение. Я совсем уж решила, что моя всегда твердо покоящаяся на своем месте крыша съезжает, когда по спальне на полувзлете пропарил священник в рясе до пола с дымящимся кадилом. Рядом мерцал белым одеянием служка с серебряной чашей в руках. Их странный для моего уха славянский речитатив разнесся дальше по комнатам. С рук священнослужителей капала вода, брызнутая в мою сторону с длинного кропила иконописного батюшки. Но мама, просветленно следя за священником, умильно объяснила, что сейчас святят квартиру. С кухни при этом доносился гул разговора дяди Ильи с остальными сотрудниками милиции.
Святая вода, несмотря на все мое скептическое отношение к ней, взбодрила. Я самостоятельно перебралась в инвалидное кресло и доехала до кухни.
С ума сойти! Застолье было в самом разгаре. За кухонным столом, более похожим на купеческий трапезный, сидели восемь человек. Зорька мостилась в углу. Стерва на коленях у разрозовевшейся мамы уминала кусок осетрины. Священник и его служка ели достойно, выслушивая каждого говорящего. Дядя Илья в непривычной для меня милицейской форме, отвалившись от стола, морщил лоб и рассматривал посуду в резном буфете кухни. У Андрея на тарелке белел деликатесным мясом омар, разрезанный кусков на пять, Андрей методично старался сделать из них десять. Сергей Дмитриевич, перед которым единственным стояла полная рюмка водки, сжевывал с вилки кусок розовой ветчины. Татьяна Степановна сидела с приоткрытым ртом, ей нравилась компания. Ладочников, помахивая разделочной лопаткой, которой я за месяц до этого мучила цветы, рассказывал анекдот.
