Энн отшатнулась от него. Дональд наверняка с самого начала знал, что Фрэнсис ее обманывает. Как же они, должно быть, потешались у нее за спиной!
– Мне кажется, вам следует поторопиться и привести мне лошадь, Дональд, – сказала она и с удовлетворением отметила, что голос ее прозвучал спокойно.
Он понимающе кивнул, распахнул входную дверь и последовал за Энн во двор, где уже стояли оседланные лошади. По двору бродили в ожидании несколько членов клана; один держал под уздцы Касси, а другой – незнакомого ей темно-гнедого жеребца. Найджел Дуглас помог ей взобраться в седло, а сам сел на гнедого.
Энн машинально разобрала поводья. Он не придет! Эта мысль пронзила ей сердце ледяной иглой отчаяния. Безумная надежда на то, что Фрэнсис в последний момент помешает ее отъезду, что все происходящее задумано просто как трюк, чтобы насолить ее отцу, – эта надежда завяла и умерла мучительной смертью у нее в груди.
На стенах замка толпились вооруженные Маклины: чуть ли не шестьдесят пар глаз с любопытством следили за ней. Это придало ей сил. Она расправила плечи и вскинула голову.
– Передайте привет моему дяде, – попросила Энн, наклоняясь к Дональду, – и поблагодарите леди Дженет за то, что она была так добра ко мне.
Она сосредоточенно наморщила лоб, борясь с искушением бросить последний взгляд на окно комнаты хозяина замка.
– Ладно, милая, я всем передам привет, – кивнул Дональд, держась рукой за ее стремя, словно не желая ее отпускать. – Не изводи себя… авось все обойдется.
Энн ничего не ответила, повернула Касси к воротам и пустила ее вперед.
– Сохрани тебя бог, милая, – пробормотал Дональд себе под нос.
Энн старалась не замечать десятков дюжих солдат, мимо которых они проезжали. К ней подъехал Чарльз и засыпал ее взволнованными расспросами, но она отвечала наугад, сама не понимая, что говорит. Больше всего на свете ей хотелось сейчас остаться одной, перестать сдерживаться: самообладание давалось ей слишком дорогой ценой. Как она могла вести себя так глупо, как могла так страшно ошибиться?! Возможно, Фрэнсис уже нашел себе другую женщину, с которой можно было весело провести время. А ведь он чуть было не лишил ее невинности, но, слава богу, вовремя остановился: скорее всего, из страха перед Гленкенноном. Еще неизвестно, какие могли быть последствия, если бы он ее обрюхатил, а потом отослал обратно к графу. Но существует и другое объяснение… тут ее лицо вспыхнуло от стыда. Возможно, вчера ночью она оказалась слишком податливой, и он потерял к ней интерес…
Горе обрушивалось на нее волнами, но Энн заставляла себя принимать эти удары, не дрогнув. Вокруг было слишком много любопытных: пусть видят, что она холодна и спокойна. Позже у нее еще будет время все хорошенько обдумать. В конце концов, судьба и раньше бывала к ней несправедлива. Ничего, она еще добьется, что сэр Фрэнсис Маклин будет страдать так же сильно, как заставил страдать ее! Когда-нибудь она увидит его поверженным!
Так горе в душе Энн стало понемногу уступать место ненависти. «Что ж, – рассудила она, – ненависть – не менее сильное чувство, чем любовь. А может быть, еще сильнее. Пусть я пока еще не способна поверить в случившееся, но завтра – завтра я начну строить свои собственные планы».
11
Сильный ветер, гнавший по небу облака, развевал волосы Фрэнсиса. Попадая в глаза, они мешали ему как следует разглядеть синюю амазонку Энн, исчезающую за деревьями. Он стоял, наклонившись над парапетом, и смотрел вдаль, пока хвост английского отряда не скрылся в лесу. Сокрушительное чувство потери обрушилось на него, вытеснив на мгновение даже острую ненависть к Гленкеннону.
Яркие знамена над стенами замка громко шелестели, трепеща на свежем морском ветру. Стоявшие вокруг него воины, члены клана, неловко переминались с ноги на ногу и обменивались многозначительными взглядами. Наконец Фрэнсис отвернулся от опустевшего луга, его мрачное лицо как будто окаменело.
– Дьюгалл, отведите людей внутрь, но оставьте две дюжины патрулей на стенах. Остальные могут отдохнуть, но пусть сохраняют готовность к бою. На ночь усильте патруль до трех дюжин.
– Вы ожидаете подвоха, сэр? – спросил Дьюгалл, прищурив карие глаза под густыми седеющими бровями.
Фрэнсис пожал плечами:
– От Рэндалла можно ожидать чего угодно.
Он повернулся и направился к лестнице, почти не слыша ликующих криков своих людей, которые приветствовали во дворе возвращение Камеронов и сэра Аллана Макгрегора. По дороге он зашел к себе в кабинет, налил в стакан щедрую порцию неразбавленного виски и проглотил одним духом. Спиртное помогло ему обрести некое подобие равновесия и вздохнуть свободнее: по крайней мере, стальной обруч, стянувший грудь, немного ослаб. Господи, эта прощальная сцена с Энн оказалась сущим адом! Фрэнсис устало потер глаза, словно в надежде стереть из памяти ее побледневшее лицо и полные слез глаза. Что ж, со своей задачей он справился отлично – уж теперь она точно будет его ненавидеть…
С тяжелым вздохом он открыл дверь – и его тут же оглушил восторженный крик. Небольшой, но стремительный вихрь пролетел по коридору и бросился прямо к нему на руки.
– Дядя Фрэнсис, я знал, что вы нас выручите, я знал! Я им с самого начала говорил! – торжествующе кричал юный Эван Камерон.
Фрэнсис ласково улыбнулся, глядя на чумазую детскую рожицу. Они с Эваном вместе спустились в общий зал, и там к ним сразу подошел Уильям Камерон.
– Эван верил, что вы можете разнести по камешку нашу тюремную камеру, – пояснил он, любовно улыбаясь младшему братишке.
– Ясное дело, парень. Ты же не думал, что мы вас там бросим, чтобы из вас воспитали примерных английских подданных?
Фрэнсис взъерошил темные волосы Эвана.
– Конечно, это было бы здорово, но уж очень хлопотно. Нет, я придумал куда более удачный план. Ты только представь: я даже за порог не вышел. Дал возможность Гленкеннону подвезти вас прямо к моим воротам!
Фрэнсис протянул руку Уиллу, внимательно вглядываясь в усталое лицо племянника. Мальчик сильно изменился, и дело было вовсе не в слипшихся от грязи черных волосах и не в темных кругах под ярко-синими глазами. После того, как четырнадцатилетний Уилл побывал в мрачной подземной темнице тюрьмы Толбут, в нем не осталось ничего детского.
– Ну, как ты себя чувствуешь, став мужчиной, сынок? – тихо спросил Фрэнсис.
– По правде говоря, сэр, мне никогда в жизни не было так больно.
Рукопожатие Фрэнсиса стало еще крепче, глаза его смотрели сурово.
– Гленкеннон заплатит за каждый удар, который он тебе нанес. Это я обещаю.
К ним подошел Джеймс Камерон и положил шурину руку на плечо.
– Не надейся, что тебе удастся обойтись без меня, Фрэнсис. У меня свои счеты с Гленкенноном, и я обижусь, если ты оставишь все веселье только для себя одного.
