* * *
В 2001 году я снова забеременела. Врач сообщил, что родится мальчик. Нинг и Адана прыгали от радости — и одиннадцатилетней Нинг, и шестилетней Адане не терпелось заиметь братика. Я вела себя осторожнее — старалась не ездить по ухабистым дорогам сельской местности, проводила больше времени дома в Пномпене.
Николай появился на свет в апреле 2002-го. Дочери в нем души не чаяли. Когда их братик родился, они остались со мной в больничной палате; едва только младенец начинал пищать, они тут же оказывались у его кроватки: «Тише, братик, тише». И так всю ночь.
К тому времени деятельность нашей организации в Камбодже стала гораздо более профессиональной. Мы собрали новые группы социальных работников, многие из которых были из числа бывших проституток. Они каждый день выходили на работу: раздавали презервативы, рассказывали девушкам в борделях о том, как добраться до нашего приюта, давали советы, к примеру, как утихомирить не в меру разбушевавшегося пьяного клиента. Кроме того, наши социальные работники собирали сведения о местонахождении публичных домов. Мы печатали листовки с номером нашего приюта: 012-88-88-40. Учредили и затем расширили клинику для AFESIP, в которую женщины могли прийти в любой день и получить бесплатную медицинскую помощь.
Кроме того, мы выплачивали небольшие суммы нашим информаторам, так называемым коллегам. Зачастую ими были проститутки из бывших — они давали нам знать, в каком из борделей сильно заболевала девушка и куда привезли партию маленьких девочек из деревень. Теперь сутенеры меняют свой «обслуживающий персонал» каждые два-три месяца — привлекают клиентов, предлагая им «новенькое». Они перепродают девушек в бордели, расположенные в глубинке, или переправляют их в Таиланд.
Мы наняли психолога. Это стало необходимым, потому что многие девушки впадают в депрессию или стремятся наложить на себя руки. Вечерами мы отправляем команды работников в парки и другие места на открытом воздухе, где обычно проституция принимает свои худшие формы. «Апельсиновыми девушками» зовут тех, кто продает апельсины в парках — за цену апельсина клиент может потискать девушку. За двадцать пять центов он может с ней переспать. Нередко целая толпа мужчин насилует такую «апельсиновую девушку», а утром ее находят мертвой.
У этих девушек нет денег на оплату медицинских услуг, однако мы оставляем им свой номер телефона. Они звонят нам, когда заболевают, и наш водитель привозит их в больницу. Мы оказываем девушкам медицинскую помощь и даем возможность побыть в больнице недели две. За это время мы стараемся убедить их в том, что выход есть, что жизнь продолжается. Когда они понимают это, к ним возвращается надежда — они снова верят, что не одни, что им помогут. Однажды они возвращаются, а до той поры сотрудничают с нами, давая знать о маленьких девочках и девушках, которых удерживают в борделях против воли.
Мы не в состоянии спасти из проституции всех девушек до единой. Мы действуем лишь в самых трудных случаях — когда девушек похищают или когда в проституцию вовлекают детей. Когда нам становится известно о таких случаях, мы направляем в тот публичный дом наших следователей. Одним из таких людей, работающих у нас на постоянной основе, является Сриенг, тот самый молодой полицейский, с которым я познакомилась, только-только переехав в Пномпень. Действуя под видом клиентов, они беседуют с девушками в борделях, записывают их показания. Если девушка признается, что ее в проституцию продали, мы заводим дело, которое затем передаем в правительственную организацию, занимающуюся борьбой с торговцами «живым товаром». Дело рассматривается, уточняются детали и принимается решение о дальнейших действиях.
Вызываем мы и местных полицейских, но при этом до последнего момента стараемся не раскрывать точное местонахождение борделя. Обычно сотрудники AFESIP сопровождают полицейских в их рейдах по борделям — наблюдают за соблюдением правил. Мы даем девушкам приют в своем центре, оставляя их хотя бы на несколько дней — за это время можно возбудить дело против сутенеров.
* * *
Я беседую с каждой, кто оказывается в нашем центре. Я не осуждаю девушку, и она это чувствует. Просто сажусь рядом и объясняю, что если она и была проституткой, это не значит, что жизнь на этом закончилась. Рассказываю о женщинах, работающих в нашем центре: многие из них раньше занимались проституцией, о том, чего они добились в жизни. Показываю девушке свою одежду: «Tы можешь научиться шить такую же». Говорю: «Не верь никому, даже мне. Решай все сама».
В 2003 году мы открыли собственный магазин одежды. Теперь я вожу девушек и туда. Они знают, что в Камбодже пошивочный цех обычно самое ужасное место — швеи работают в тесном душном помещении, обращаются с ними ужасно. Эксплуатация такая нещадная, что многие предпочитают зарабатывать проституцией, пусть даже поначалу и не представляют, что это такое — торговать собственным телом. Наш цех устроен совсем иначе — девушки работают в нормальных человеческих условиях, каждая знает, что соседка прошла через то же, что и она.
Девушка смотрит и делает свой выбор. Нет ничего невозможного в том, чтобы бросить занятия проституцией и начать достойную жизнь. Почти каждая девушка, прибывающая к нам, чем-то больна. Иногда всему виной голод и побои, однако после десяти-пятнадцати ежедневных половых актов без предохранения девушки подхватывают всякие болезни. У многих туберкулез или ВИЧ. Сначала многие соглашаются остаться в приюте лишь на несколько дней — передохнуть. Но даже уходя, девушки знают, что всегда могут вернуться.
Вокруг пномпеньского приюта возведена стена для того, чтобы оградить приют от сутенеров, а не удерживать девушек. Если же девушки остаются, они попадают совсем в другой мир. В центре имени Том Ди помощник юриста консультирует каждую девушку, объясняет ей ее права. Обычно девушки не имеют об этом никакого понятия. Помощник юриста побуждает девушек в случае несправедливого обращения подавать заявление в полицию. Это очень важно — только так можно стать другим человеком и начать новую жизнь. Девушки сами должны поверить в то, что они не порочны и не виноваты в том, чем их заставляли заниматься.
Если девушка хочет поговорить, это только к лучшему — она освобождается от гнетущего бремени. Для этих целей у нас в штате работает местная женщина- психолог. Однако к ее помощи прибегают нечасто — в Камбодже не принято много говорить. Наши люди чересчур зажаты, обычаи предписывают о несчастье молчать. Лишь пожилые женщины, свободные от обязанностей, связанных с семьей, могут разговориться и поведать друг другу о своих бедах. Они говорят поодиночке, следуя старшинству, однако это монологи — в беседу никто не вступает.
* * *
В 2003 году мы открыли отделение AFESIP в Таиланде — стране, где проституция и торговля людьми приняли еще большие масштабы, чем в Камбодже. Мы начали наведываться в центры, где тайские власти содержали иммигрантов-нелегалов: многие девушки оказывались камбоджийками или вьетнамками, их переправляли через границу и заставляли заниматься проституцией. Находиться в таких центрах было небезопасно, и мы стали помогать девушкам — возвращали их домой. А еще начали участвовать в операциях по спасению девушек из тайских борделей.
