– Только ради нее, - серьезно подтвердил юноша. - Мне и в голову не пришло бы предлагать деньги такому, сразу видно благородному, человеку. Но любовь...
Капитан не слушал, всецело поглощенный зрелищем цветастых карточек.
Нихонец молча отсчитал двести кредиток.
Толстяк воровато оглянулся, а затем деньги с молниеносной быстротой исчезли в его облачении. То, с какой ловкостью толстяк провернул это, наводило на мысль о привычности подобной процедуры.
– Только из-за любви, - пробурчал капитан.
– Конечно, - улыбнулся нихонец.
– Я ведь тоже любил когда-то, - дыхнув табаком, доверительно шепнул космический волк.
– Я могу идти? - едва справляясь с приступом удушья, осведомился Эйсай.
Капитан гостеприимно махнул в сторону опущенного трапа корабля и, отвернувшись, тут же заорал на кого-то во все горло:
– Арки, отродье Вергомота, каким образом, блевотина Тифона, ты собираешься грузить эти ящики...
Эйсай поспешил ретироваться. Юноша ликовал. Первую часть плана он осуществил.
– Твое имя Харрайдин?
– Допустим.
– Мне рекомендовали тебя как знающего человека.
– В каком смысле?
– Нужна информация.
– Информация? - Глаза пирата, как и десятков других до него, подозрительно прищурились. Эти люди могли отобрать у соперника добычу, могли обмануть, ударить в спину, убить, но выдать его... считали ниже своего достоинства.
– Вот, - Рип положил перед пиратом изображение глаза, - когда-нибудь видел такую штуку?
Еще раз кинув на Винклера подозрительный взгляд, Харрайдин склонился над рисунком. Через минуту пират разочарованно поднялся.
– Нет, не доводилось.
– Посмотри внимательнее. Я хорошо заплачу. Спина опять согнулась, чтобы через мгновение выпрямиться.
– Рад бы помочь, приятель, но, боюсь, впервые вижу. Хоть что это за хреновина?
– Ладно, забудь, - махнул Рип, - можешь кого-нибудь порекомендовать, кто поможет мне?
– Ну, - пират задумался, - так сразу и не сообразишь. Почти все ребята много путешествуют, если хочешь, попытай счастья в "Одноногом Сильвере", спросишь там Бена Гана, скажешь, тебя прислал Харрайдин, может, он чем поможет или сведет с нужными парнями.
– Благодарю.
– Да не за что, мы должны помогать людям.
Подобное суждение из уст профессионального убийцы звучало по меньшей мере необычно. Винклер повернулся к стойке бара.
– Два пива!
Бармен понимающе кивнул.
– Ну, приятель, - изрезанное шрамами лицо обнажило щербатую улыбку, это уже лишнее.
– Выпьешь за успех моего дела.
Рип распрощался с пиратом и покинул полутемное помещение забегаловки.
5
На улице юношу встретили дневной слепящий свет, толкотня, шум флайеров и повозок, запахи отбросов.
Проталкиваясь сквозь людскую массу, Рип направился к очередному питейному заведению. Он потерял счет, какому за сегодня. Большие, маленькие, чистые и неухоженные, в дорогих домах или захудалых подвальчиках... сколько их промелькнуло за сегодня. И лица. Молодые, старые, бородатые, безусые, покрытые шрамами, космическим загаром и пока еще не тронутые; после первого десятка, или сотни, они все слились в одно.
– Здравствуйте, вам не встречалось где-нибудь подобное изображение? - И рисунок с глазом ложится на стол.
И ответ. Всегда один и тот же. "Неужели на всей планете нет никого, кто хотя бы мельком видел этот проклятый глаз!" - Рип в очередной раз взглянул на картинку. Он выучил ее до мелочей, да, собственно, там не было что учить: обыкновенный глаз, каких тысячи у разных живых существ на разных планетах, правда, зрачок в форме многолучевой звезды, ну и что, подобных зрачков также предостаточно... Это был не обычный глаз, он скрывал загадку, где сейчас находилась принцесса. Как всегда, когда он вспоминал невесту, сердце болезненно сжималось. Горе, бессилие. Винклеру показалось, что глаз на листе хитро сощурился.
– Я найду тебя, - прошептал юноша, обращаясь к изображению, - и тогда мы посмотрим, останешься ли ты таким спокойным!
Вырисовалась дверь очередной забегаловки, Рип решительно взялся за ручку и потянул на себя.
6
Они находились в космосе уже целые сутки. Корабельные сутки.
Как ни странно, но никакого загадочного пассажира Эйсай так и не обнаружил. Во всяком случае, если он и был, то не появлялся в кают-компании, не принимал пищу вместе с экипажем и вообще вел затворнический образ жизни.
Неужели капитан наврал Винклеру? Но зачем?
Ненавязчивые расспросы немногочисленной команды также ничего не дали. Никто из них не имел ни малейшего понятия о "зайце" на борту.
Почти все сутки полета молодой нихонец вынужден был мужественно выслушивать болтовню старшего капитана. Несмотря на все недостатки, у него был один, на фоне которого, как светлячки в свете солнца, меркли все остальные.
Капитан был невероятно, непомерно, ужасно... болтлив.
К сожалению, длительная служба на флоте и еще более длинная жизнь предоставили старому служаке немалый материал. Темам и историям, которые выплескивал на собеседника, или слушателя, космический волк, казалось, не будет конца. Он рассказывал о своем детстве на планете Хгаузен, он, не таясь, выкладывал все о первой любви и о первом (неудачном) сексуальном опыте, впрочем, и об удачном тоже. Он рассказывал об учебе в академии и о годах службы... словом, обо всем. Порядком поднадоевший команде, которая, едва космический волк открывал рот, тотчас находила неотложные дела, капитан в лице Эйсая нашел (как ему казалось) благодарного слушателя.
Сегодня утром Эйсай твердо решил не попадаться на глаза Тибольту. Кроме того, на сегодня он запланировал обыскать корабль - неизвестный попутчик легко мог спрятаться на более чем внушительной площади грузовика.
Эйсай не был настолько наивен, понимая, что за один день даже самый маленький корабль не осмотришь, не говоря уже о грузовике. Тем более следовало немедленно приступить к обыску, один из пяти дней полета был безвозвратно утерян.
Нихонец решил начать осмотр с грузовых палуб. Самых объемных, но и самых перспективных в плане убежища.
Он уже около часа шарил в трюме. Осмотреть, просто осмотреть, не говоря о том, чтобы подробно изучить это пространство, оказалось нелегким делом.
Помещение было заставлено ящиками всех форм и размеров, контейнерами, какими-то бочками, блоками и прочей мелкой и крупной дребеденью.
Дребедень стояла, лежала, валялась и качалась от качки; поодиночке и штабелями. Но главное, она образовывала лабиринт не хуже критского. Эйсай не удивился бы, водись в этом хитросплетении еще и свой минотавр.
