— А потом?
— Она уснула, и крепко проспит как минимум сутки. Десять лет назад делали неплохое снотворное, и оно еще вполне действует. Проверено.
— А ты не переборщил?
— Нет.
— Что будет, когда она проснется?
Ларион пожал плечами.
— Думаю, она меня убьет. Подойдет сзади и снесет из дробовика полголовы. Впрочем, к этому времени дело будет сделано, и вообще, это моя забота. Мне расхлебывать эту кашу, не так ли?
— Возможно, — мэр слегка прищурился, что-то прикидывая. — Но ты нам нужен. Значит, придется принять какие-то меры.
— Не надо никаких мер, — поспешно сказал Ларион. — Ты же понимаешь, что это лишь слова. Женщины любят говорить о своей кровожадности, но мало кто из них действительно возьмется за оружие.
— То есть ты считаешь…
Мэр испытующе заглянул Федорову в глаза.
— Я считаю, что бояться нечего. Может быть, Анна меня выгонит… на некоторое время. Не более.
— Хорошо, пусть будет так, — принял решение Жуков.
— Пусть будет. Какие еще есть ко мне вопросы?
— Мальчик. Чем это ему обернется? Только честно.
— На карте стоит спасение города. Представь: орда врывается в город… Тебе никогда не приходилось бывать в городах, которые какой-нибудь орде удалось взять штурмом?
— Нет.
— Мне приходилось. Я видел. Описать?
— Не надо.
Жуков потупился, помолчал, наконец, словно бы спрашивая больше у самого себя, промолвил:
— Может, стоило откупиться?
— В любом случае — поздно, но не слышал ни разу о том, чтобы это кончилось добром. Откупались, и орда уходила, но потом обязательно возвращалась. И если бой неизбежен, то имеет ли смысл его откладывать?
— Наверное, ты прав, — согласился мэр. — Так что будет с мальчишкой?
— Ничего плохого. Он просто сможет осуществить свою мечту. Ну и подрастет. Продолжительность его жизни это позволяет. Думаю, лично он будет только рад.
— Я имел в виду, насколько ему это будет… физически неудобно? Ему наверняка понадобятся еда, питье, ну и, как следствие, прочие надобности. Мы это обеспечим.
— Не надо. Все будет проходить немного по-другому, не так, как ты думаешь.
— Как?
Ларион ухмыльнулся.
— Долго рассказывать. В общем, для процессов, которые с ним будут происходить, нужна другая энергия, и это главное. А еще — результат, как ты понимаешь.
— Понимаю. Тогда…
Мэр резко, словно ставя печать на документ, ударил ладонями по коленям, хотел было встать, но вдруг передумал.
— Еще что?
Ларион глянул искоса. Предполагал он, что сейчас услышит.
— А ты вообще — человек?
— Сомневаешься?
— Честно говоря — да.
— Хочешь, отвечу тоже честно?
— Не знаешь?
— Скажем, еще не разобрался. Наверное, это будет ближе к правде. Причем, думаю, когда разберусь, то окажусь перед неким выбором и неизбежностью его делать.
— Ах вот как? — мэр взглянул на него с интересом, словно увидев в первый раз. — Значит, выбор все-таки возможен. Ты уверен?
— Выбор всегда возможен, — ответил Ларион. — Проблема в том, что частенько не можешь решить, какой из возможных вариантов принесет тебе больше зла. Пора нам.
Им и в самом деле нужно были идти. Время уходило, его могло просто не хватить. Не было желания отвлекаться на вопросы, которые в данный момент казались совершенно неуместными, неинтересными. Потом, после того как все закончится, и для них найдется время. Но не сейчас.
— Да, пора, — согласился мэр.
Вот только вставать он все еще не собирался. Так и сидел на стуле, смотрел на ведьмака внимательно и чуть удивленно, словно вдруг сообразив, с кем разговаривает.
«Может, он сейчас ждет, — не без некоторого внутреннего веселия подумал Ларион, — когда из меня полезут иглы, и я начну превращаться в монстра? В дополнение к уже сказанному, для наглядности, так сказать. Или желает задать второй, обязательный, так волнующий всех вопрос?»
— Если ты имеешь отношение ко времени, — сказал мэр. — Значит, прикасаешься к будущему?
— Не совсем так, но — допустим.
— Какое оно, будущее? Есть ли оно у людей? Или наших детей уничтожат бандиты, ведьмы, злобные мутанты? Чем все закончится? Стоит ли идти дальше? Есть ли смысл в попытках выжить?
— Ну, понеслась телега по кочкам, — беззлобно сказал Федоров. — Отрадно только, что на все эти вопросы можно ответить очень коротко.
— Как?
Ведьмак пожал плечами.
— Да откуда я знаю?
Он открыл дверь.
— И это — все? — спросил мэр.
Лицо у него было очень обиженное.
«Ну почему, — подумал Ларион, — на меня все время обижаются, когда я говорю правду? Все и всегда».
— Ну да, — вслух сказал он. — Еще есть простой ответ: доживешь — увидишь.
— А я доживу?
— Слушай, на тебя, наверное, в юности, девушки страшно обижались.
Судя по всему, он из тех, кто, купив подруге всего лишь мороженое, начинает требовать от нее, чтобы она тут же отдалась и делала это отныне каждый раз, как он пожелает, всю оставшуюся жизнь.
Федоров вышел в коридор и, не дожидаясь, пока его догонит мэр, пошел к лестнице. Поднявшись по ней, он заглянул в кабинет и сказал:
— Пора, надо идти.
— Уже? — обрадовался Солон.
Остальные, находившиеся в комнате, вдруг заторопились, как на вокзале перед отходом поезда. Они давали какие-то совершенно ненужные и несуразные советы, задавали глупые вопросы. Щербак даже вытащил из кармана каким-то чудом сохранившуюся конфету-сосульку и вручил ее мальчику, словно орден. Тот между прочим сграбастал ее без лишних слов и тотчас засунул в рот. Молчал лишь кот. Смотрел на происходящее, сощурив желтые глазищи, и слегка топорщил усы. Уже на лестнице он пристроился рядом с Ларионом и тихо спросил:
— Все нормально?
— Насколько это возможно, — ответил ведьмак.
Мэр возвращаться в свой кабинет не стал, ждал на улице, стоял, курил, думал. И, увидев это, Ларион вдруг понял, что впервые видит его курящим с того самого момента, как вернулся в город.
Что ж, у каждого свои привычки. Этот, стало быть, тянется к сигарете только тогда, когда отдыхает или всерьез нервничает. Если собран и готов к бою, то предпочитает на них не отвлекаться. Не такое большое чудачество. Особенно с учетом того, в каком безумном мире приходится жить.
