Ему подумалось, как это печально, что ему пришлось отогнать призрак светловолосой гладкокожей девочки с помощью призрака члена уличной банды с традиционно выбитыми глазами, но, несмотря на это, он продолжал потягивать апельсиновый сок и вглядываться в каждую деталь места преступления. Он даже видел собственное лицо, отраженное в луже крови, продолжавшей вытекать из разорвавшейся головы парнишки.
МакДиас прибыл на место происшествия буквально через минуту после рядовых копов, а потому к этому моменту были обнаружены еще не все тела. Он бросил краткий взгляд на голый скелет, распластавшийся на ковре гостиной, после чего устремился в глубины старой квартиры с просторными комнатами и высокими потолками. Пистолет в его руке вел его, словно пес-ищейка. Он отметил, что все шторы и занавески были задернуты, поэтому здесь царили могильные запах и атмосфера. Один из копов ворвался в первую спальню, в то время как МакДиас повернул ручку второй.
Дверь приоткрылась, но не более чем на несколько сантиметров. Кто-то подпирал ее изнутри или ее просто забаррикадировали? Он отскочил в сторону, чтобы не оказаться на линии возможного огня, и попытался что-нибудь разглядеть через щель. Сплошной сумрак. Как же ему поступить? В его пальто и жилет было воткано достаточно защитного волокна, чтобы отразить большую часть выпущенных в него пуль и энергетических лучей, поэтому он отступил немного назад, чтобы набрать скорость, а затем врезался плечом в дверь. С громким треском дверь распахнулась наполовину, после чего ее снова заклинило, а МакДиас оказался в положении движущейся мишени, ворвавшись через открывшийся проход и вслепую размахивая пушкой.
Он с хрустом ступил на какую-то неровную поверхность и чуть было не потерял равновесие. Прямо перед дверью на полу лежало тело, почти такое же скелетообразное, как и то, что нашли в гостиной, но все еще сохранившее остатки кожи. Ни в комнате, ни под кроватью, ни в чулане никого больше не было. Включив свет, он снова обратил свое внимание на труп, стремясь поскорее выяснить, действительно ли его голова была такой огромной, какой казалась в полутьме… Ведь именно ее он раздробил дверью и растоптал ботинками.
Вспыхнувший свет поднял в воздух рой насекомых. В испуге и отвращении МакДиас подавил в себе иррациональный порыв наставить на них пистолет. Но в тот же момент, как он понял, что раздавил вовсе не голову трупа, до него дошло, что разлетевшиеся существа не были насекомыми. «Просто чудесно», — процедил он, увидев, что неумышленно раздавил целую кучу мелких созданий.
Они принадлежали к расе, называемой ми’хи, и оказались достаточно глупы для того, чтобы пойти на убийство других разумных существ ради собственного пропитания и устройства гнезд… Их уже несколько раз предупреждали и даже угрожали им полным изгнанием из этого мира. Голова истощенного человека была превращена в гнездо, напоминающее песочный замок, возведенный из выделяемого ими черного вещества. Это был маленький город — Панктаун в миниатюре, — но теперь его грубые, однако не лишенные изящества шпили и минареты были по большей части поломаны и раздавлены. Рот был единственной видимой частью лица покойника — его губы обнажали ужасающую желтую ухмылку.
— Черт бы вас побрал, — зарычал МакДиас на снующих туда-сюда созданий. Не было никаких сомнений в том, что они поднимут шумиху по поводу своих раздавленных собратьев, утверждая, что он сделал это нарочно, из мести. Что ж, его глаза записали все, и, если возникнет необходимость, его воспоминания могут быть извлечены и продемонстрированы присяжным в качестве неопровержимого доказательства непредумышленности убийств. И все же он знал, что только что одним своим шагом убил больше существ, чем его последние несколько убийц вместе взятые.
— Эй, ребята, — позвал он копов из-за двери, — идите-ка сюда! — Он опасался, что ми’хи могут сбежать через щели или трещины в стенах, поэтому стал озираться вокруг в поисках чего-то, во что их можно было бы поймать.
Его напугал вдруг раздавшийся голос, и взгляд снова переметнулся на лежащую на полу фигуру. Сложно было сказать, мужчина это или женщина, но он видел, как едва заметно шевелились пальцы, и слышал глубокий невнятный звук, раздававшийся из-за стиснутых зубов и напоминавший аудиозапись, проигрываемую на очень маленькой скорости. Несчастное создание все еще было живо: его последние соки не успели высосать. Может, оно и само уже считало себя мертвым — ведь глаза его были покрыты черной смолой, — пока МакДиас не вломился внутрь и не разбудил его.
Жалкое, уродливое создание. На какую-то секунду МакДиасу захотелось приставить свой пистолет к его обесформленному черепу и избавить его от страданий, но он уже был в комнате не один. Все, что он сейчас мог, это молиться о том, что, как только его освободят от гнезда, убивавшего и поддерживающего в нем жизнь одновременно, оно наконец познает истинную смерть.
Она доживала свои последние дни. Часть его была этому рада, хотя и не такая большая часть, как он мог бы предположить. Раньше он чувствовал себя виноватым из-за того, что втайне надеялся на ее скорую смерть. Теперь он чувствовал себя виноватым, потому что втайне надеялся, что она выживет.
В этот визит она взглянула на него через свой пузырь с подозрением и, может быть, даже страхом, словно он пришел к ее ложу, чтобы убить ее. Она закрылась одеялом до самого подбородка и спросила:
— Кто вы? Чего вы хотите?
— Это Роджер — твой сын, — сказал МакДиас и огляделся в поисках помощи. Неужели они не могли увеличить дозы лекарств? Ввести какой-нибудь препарат в один из крошечных портов вдоль стены, который, проникнув в искусственную, а затем и естественную часть цикла ее кровообращения, на какое-то время вернул бы ее, вырвав ее слабую душу из сумеречного лабиринта ее мозга, в котором она затерялась.
Но наконец разум ее немного прояснился — может, она только что очнулась от дремы, а может, его лицо развеяло туман, но она его вспомнила. Только вот ее голос был так тих, словно голос ребенка, и каждые несколько минут она спрашивала, на кого оставили ее собаку, Леди… Которая умерла пять лет назад.
Покинув ее, МакДиас был опустошен — она снова погрузилась в свою дрему, а он на какое-то время задержался, просто глядя на ее лицо. На пути к выходу из учреждения к нему подшаркал какой-то старик и слегка дотронулся до его руки. В глазах у него стояли слезы, и на секунду МакДиасу подумалось, что он, возможно, сбежал из одного из ящиков в стенах.
— Простите, сэр, — простонал старик. — Я не могу найти свою жену. Она в одной из этих штук… Но я никак ее не найду. Не могу вспомнить ее номер…
МакДиас отвел его обратно к стойке и оставил его с сестрой, взявшейся за поиски номера его жены. Но, оставив старика на ее попечение, он поймал себя на дурацкой мысли, что вместо того, чтобы искать ящик жены, они засунут ее мужа в такой же.
В своем сне МакДиас был жив, но накачан наркотиками или загипнотизирован, а возможно, просто оглушен. Кто-то тащил его, обнаженного, через темную квартиру. Наконец он оказался в комнате, потолок которой был слегка колышущимся бассейном, слишком темным для того, чтобы в нем можно было что-то разглядеть. А из него свисали другие обнаженные тела, подвешенные за шеи. Они напоминали пальто в платяном шкафу… Или скорее туши, висящие на крюках в холодильнике. Притащивший его сюда человек, чьи контуры он не мог различить, крякнув, поднял его на руки, а затем, поднатужившись, вдавил голову МакДиаса в холодный колышущийся бассейн.
