Потом, к моему немому изумлению, я увидела человека,прикрывающего тогой лицо, он следил за мной. Я сразу же узнала его по лбу и поглазам. Теперь, когда он решительно двинулся прочь, я узнала его походку.
Это был мой брат, самый младший, Люций, тот, кого япрезирала. Он, и никто другой! Надо же, как коварно он скрывается в тени, чтобыостаться незамеченным.
Я все в нем узнала. Люций. Он ждал в конце длинной галереи.
Я буквально приросла к месту, а уже быстро темнело. Вседневные торговцы ушли. Таверны гасили фонари и факелы. Один книготорговец ещене закрылся, под лампами лежали книги – большой выбор.
Люций, мой ненавистный младший брат, не подошелпоприветствовать меня со слезами на глазах, а скользит в тени галереи. Почему?Я боялась, что знаю ответ.
Тем временем мальчики умоляли меня пойти с ними в близлежащийвинный садик, приятное место. Они ссорились, обсуждая, кто оплатит мой ужин.
Думай, Пандора. Это милое приглашение – хорошая проверкастепени твоей отваги и свободы. Не следует ходить с мальчиками в обычнуютаверну! Но через несколько минут я останусь одна.
Форум затих. Перед храмами горели огни. Но большиепромежутки между ними тонули в черноте. Человек в тоге ждал.
«Нет, мне пора», – сказала я.
Я отчаянно размышляла, как мне раздобыть факельщика. Посмеюли попросить молодежь проводить меня до дома? Я видела, что их ждут рабы,некоторые из них уже зажигали фонари и факелы.
Из храма Изиды доносилось пение.
«Это я тебя вызвала. Осторожно… ради меня, ради моих целей!»
«Безумие какое-то», – пробормотала я, помахав напрощание расходившимся по двое или по трое мальчикам. Я с трудом выдавила изсебя улыбки и любезные слова.
Я бросила взгляд на фигуру Люция, теперь ссутулившуюся вконце галереи, у двери, закрываемой на ночь. Его поза выдавала трусость ихитрость.
Внезапно я почувствовала, что кто-то кладет мне на плечоруку, но немедленно сбросила ее, желая раз и навсегда установить пределыфамильярности. И тут я услышала, что мне шепчут на ухо:
«Госпожа, жрец из храма умоляет вас вернуться. Ему нужно свами поговорить. Он не хотел, чтобы вы ушли, не поговорив».
Я повернулась и увидела, что рядом стоит жрец в египетскомголовном уборе и в безупречно белом льняном наряде, а на шее у него – медальонс изображением богини. Слава Небесам!
Но не успела я прийти в себя или ответить, как подошелдругой человек, с ногой из слоновой кости. Его сопровождали двое факельщиков.Нас озарил теплый свет.
«Моя госпожа желает разговаривать с этим жрецом?» – спросилон.
Флавий! Он исполнил мои приказы. Он чудесным образомпереоделся и выглядел благородным римлянином – длинная туника, свободный плащ.Будучи рабом, он не мог носить тогу. Волосы аккуратно подстрижены, а сам Флавийбуквально сверкает чистотой. Он производил впечатление свободного человека идержался совершенно уверенно.
Марцелий, философ-учитель, медлил.
«Госпожа Пандора, вы очень любезны, и позвольте уверить вас,что таверна, посещаемая этими мальчиками, возможно, способна взрастить новогоАристотеля или Платона, но для вас это неподходящее место».
«Я понимаю, – ответила я. – Не беспокойтесь».
Учитель настороженно посмотрел на жреца и на красавцаФлавия. Я обняла Флавия за талию.
«Это мой управляющий, он будет принимать вас в моем доме,когда вы ко мне придете. Благодарю вас, что были так добры ко мне и позволилипрервать лекцию».
Лицо учителя застыло. Он наклонился поближе.
«Там, на галерее, – человек; не смотрите на него, новам для защиты понадобится еще несколько рабов. Город разделился, здесьопасно».
«Значит, вы тоже его заметили? Но его великолепная тога –признак благородного происхождения!»
«Темнеет, – сказал Флавий. – Сейчас я найму ещефакельщиков и носилки. Вон там, рядом».
Он поблагодарил учителя, и тот неохотно удалился.
Жрец Он все еще ждал. Флавий сделал знак еще двумфакельщикам, и они подбежали к нам. Света теперь хватало с избытком.
Я повернулась к жрецу:
«Я приду прямо в храм, но сначала я должна поговорить с темчеловеком. С человеком в тени».
И указала на него так, чтобы это было заметно. Я стояла подпотоком света – словно на сцене.
Я увидела, что фигура вдалеке съежилась и как будто пыталасьврасти в стену.
«Зачем? – спросил Флавий со скромностью римскогосенатора. – С этим человеком что-то не так. Он выжидает. Учитель былправ».
«Знаю», – ответила я. Я услышала, как эхо глухоразносит женский смех! О боги, хоть бы попасть домой в своем уме! Я посмотрелана Флавия. Он смеха не слышал.
Оставался один проверенный способ.
«Факельщики, следуйте за мной, все, – обратилась я кчетырем мужчинам. – Флавий, оставайся здесь со жрецом и следи за моейвстречей с этим человеком. Подойдешь только в том случае, если я позову».
«Нет, мне это не нравится», – возразил Флавий.
«Мне тоже, – согласился с ним жрец. – Госпожа, васожидают в храме, у нас много стражей, они сопроводят вас до дома».
«Я вас не подведу», – сказала я и направилась прямикомк облаченной в тогу фигуре, ярд за ярдом пересекая мощеную площадь; вокругпылали факелы.
Мужчина в тоге резко вздрогнул всем телом и отошел от стенына несколько шагов.
Я остановилась на площади и двигаться дальше не собиралась.Придется ему подойти. Четыре факела неровно горели на ветру.
Мы стояли у всех на глазах и были самым ярким пятном наФоруме.
Человек приблизился. Он шел сначала медленно, потом ускорилшаги. Свет ударил в его искаженное яростью лицо.
«Люций! – прошептала я. – Глазам своим не верю!»«Я тоже, – сказал он. – Какого дьявола ты здесь делаешь?»
«Что?» – Я слишком опешила, чтобы отвечать.
«Наша семья впала в Риме в немилость, а ты устраиваешьспектакль в самом центре Антиохии! Посмотри на себя! Накрашенная, надушенная,волосы пропитаны притираниями! Шлюха!»
«Люций! – вскричала я. – Во имя богов, о чем тыдумаешь? Наш отец мертв! Твои братья, должно быть, тоже погибли. Как тебеудалось бежать? Почему ты не рад меня видеть? Почему не приглашаешь к себедомой?»
«Рад тебя видеть?! – прошипел он. – Мы здесьскрываемся, ты, сука!»
