— Нет, я его не узнал: он стоял спиной. Кроме того, на нем была каскетка.
— Ваше описание немного расплывчато. Он был высокого роста?
— Было темно, я ехал в машине и видел их не больше двух секунд. Он был ниже Барбозы.
— Где в точности вы их заметили?
Это был худой высокий человек ростом метр восемьдесят, с очень красивыми бачками и длинноватыми волосами, носом с горбинкой и маленькими, словно кнопки на ботинках, глазами. В этом пятидесятидвухлетнем мужчине все указывало на британское происхождение. Арчибальд Френсис Кинсли, третий в роду, был потомком очень знатной семьи Британской империи. Один из его предков, Годфри Кинсли, был приближенным короля Ричарда. Другой, Альберт Кинсли, сражался в 1879 году в Зулуленде против вождя Кетчвайо. Вот уже двадцать пять лет Арчибальд делил свое время между Францией и Англией.
Как было договорено в субботу с Клеманом, он пришел в дом священника, чтобы забрать книги, которые одалживал отцу Анисе.
— Добрый день, святой отец.
— Соблаговолите пройти в мою комнату, библиотека находится там. Надеюсь, вы отыщете свои книги.
— Благодарю вас за понимание.
Мужчины вышли в коридор, Кинсли шел впереди и наклонился, поравнявшись с балкой.
— В каких отношениях вы были с моим предшественником?
— Думаю, я относился к числу его друзей.
— Он открывал вам иногда свою душу?
— Мы говорили обо всем и ни о чем. Но я всегда с радостью встречал его здесь, в Сент-Эмильоне.
— Прошу вас, входите. Какие книги вы ищете?
— Я давал ему биографию Кромвеля в двух томах. И у него должны быть мемуары Черчилля. Кроме того, я отдал ему маленький молитвенник в кожаном переплете.
— Все здесь, смотрите.
Кинсли внимательно осмотрел библиотеку. Клеман повернулся к нему спиной, лицом к застекленной двери, ведущей в сад. На стекле он отчетливо видел отражение малейшего движения британца.
— А-а, вот мой Кромвель…
Священника удивила одна вещь. Едва взяв в руки два тома, Кинсли стал листать первые страницы, затем то же самое проделал с последними.
— В последнее время отец Анисе казался озабоченным?
— Он выглядел обеспокоенным последние три месяца, но, возможно, это от переутомления. Он так был предан своему приходу… Вот и мемуары Черчилля.
Стоя спиной, Клеман наблюдал те же самые действия. Он повернулся:
— Чего-то не хватает?
— Нет… это инстинктивный жест, когда я беру в руки какую-то книгу.
— Значит, по вашему мнению, ничего, что могло бы объяснить эту трагедию?
— Я заметил некий холодок в его отношениях с некоторыми членами содружества, но…
— С кем в частности?
— С Барбозой и Фабром, не говоря уже о госпоже Турно, но скажите, святой отец, вы священник или следователь?
Участок огорожен. Пятеро полицейских преграждали доступ любопытным.
— Босс, из распечатки телефонного счета Барбозы явствует, что вызов был сделан из этой будки.
— Да, я знаю.
— Откуда?
— Я только что от Андре, в ночь исчезновения Барбозы он видел его на этом месте с каким-то типом.
— Чуть дальше обнаружили машину техпомощи. Криминалисты снимают отпечатки.
Оба полицейских направились в подлесок.
— В телефонной будке взяли отпечатки?
— Да. Теперь они занимаются машиной техпомощи. А что тебе рассказал Андре?
— Он был не слишком красноречив, он видел кого-то, поменьше ростом, чем владелец гаража, вероятно мужчину.
Вокруг машины творился настоящий аврал. Вращающиеся фонари на крыше прочесывали листву буков и дубов. Создавалось впечатление, будто в окрестностях началось народное гулянье. Это место, обычно такое тихое, было взбудоражено непрерывным хождением криминалистов, которые, словно муравьи, выполняли определенную задачу. Машина техпомощи стояла в плотном кольце оцепления. Криминалисты занимались обычной процедурой. Каждый листок, отпечаток следа, куча земли были перевернуты, рассмотрены в лупу и взяты на анализ. Кюш пошел навстречу майору Бебену:
— Все в порядке, место оцеплено, взяты все пробы.
— У тебя уже есть что-то определенное?
— Пожалуй. У нас сотни отпечатков пальцев, которые предстоит проверить в центральной картотеке, и отличный след рифленой подошвы сорок четвертого размера.
— Ты читаешь мои мысли?
В центральной электронной картотеке значилось больше двух миллионов отпечатков пальцев, и капитан полагал, что, если повезет, один из отпечатков будет иметь двенадцать пунктов соответствия, необходимых для получения юридической силы. А вот что касается рифленой подошвы, то тут дело потруднее.
Надю их разговор поверг в некоторую растерянность.
— О чем это вы говорите?
Не отвечая своей коллеге, офицер продолжал беседовать с Бебеном:
— Ты считаешь, что следы совпадают?
— Во всяком случае, похоже на то. Я сделаю анализ во второй половине дня и сразу сообщу вам. Мы уезжаем и везем все в лабораторию.
Майор дал указание членам своей команды.
— Босс, ты объяснишь мне?
— Похоже, мы получили те же отпечатки следов, что и в погребе. Надо совершить небольшую подземную прогулочку.
В самом центре винного склада Андре сцеживал и осветлял содержимое бочек. Двое подсобных рабочих помогали ему. Сегодня сцеживали каберне и осветляли мерло.
По характеру Андре был молчаливым, и разговор, который у него произошел с полицейским, отнял у него немало сил. А вот в профессиональные знания и опыт он любил передавать будущим смотрителям. Марк готовился к экзамену по технике винодельческого виноградарства; что касается более опытной Бенедикты, то через несколько месяцев она должна была получить государственный диплом винодела. Андре любил повторять им, что главные требуемые качества — это наблюдательность и инициативность. С вином нельзя импровизировать, но и невозможно действовать по плану.
Атмосферное давление высокое, и потому на дне бочки образовался осадок. Вино сокращалось в объеме, ему не хватало кислорода, значит, надо провентилировать его, поменяв бочку. Они осторожно сцеживали нектар в новую бочку, когда в главном проходе хранилища появился Марсель Марьетт:
— А-а… вот и вы!
Месье Андре — единственный смотритель, к которому уполномоченный по снятию проб обращался на «вы». Ему так и не удалось подружиться с ним. Впрочем, у Андре вообще не было друзей. Бывшему жандарму всегда казалось, будто тот что-то скрывает. Человек без симпатий всегда вызывает подозрения! Да к тому же это имя, которое служило еще и фамилией, — ну не странно ли?
