Главный зал был освещен тускло, и там царил полумрак. Между столиками сновали две официантки, которые обслуживали группки бизнесменов, сидевших, ослабив галстуки, за своими мартини. Незнакомый бармен за стойкой темного дерева едва успевал поворачиваться. Это был молодой парень с густой шевелюрой и бакенбардами, какие в шестидесятых годах носили звезды рока и немного ему не шедшие. Он выглядел не на месте, будто искал или только что потерял другую работу и вынужден смешивать напитки, чтобы заработать на жизнь. У стойки бара на высоких табуретах сидело человек двадцать — достаточно, чтобы здесь стало людно, но не слишком. Это заведение не считалось «баром для встреч», сюда приходили, скорее, выпить по рюмочке, но, пожалуй, около трети посетителей здесь были женщины, и флиртовать было не запрещено. Впрочем, флирт здесь был тихий, не такой, как действительно в барах для встреч; разговоры велись приличные, музыка играла ненавязчивая. Это было место, куда можно было спокойно зайти и выпить.
Сьюзен села на табурет в дальнем конце стойки, так что между ней и другим ближайшим посетителем оставалось три пустых места. Бармен подошел и протер перед ней полотенцем стойку и кивнул, когда она заказала виски со льдом. Он подал его почти тотчас, поставив стакан перед ней, взял деньги и вернулся на место в центре стойки. А Сьюзен вынула блокнот и авторучку, положила блокнот рядом со стаканом и склонилась над ним, углубившись в работу.
«Итак, предыдущее, — сказала она самой себе. — Что бы это могло значить? Не иначе как отсылка к чему-то, уже имевшему место».
Она кивнула, словно соглашаясь сама с собой. Слово явно было связано с чем-то из первого послания, в котором говорилось: «Я нашел тебя».
Она записала эту фразу в верхней части страницы, а внизу, под ней, написала: «кофе изумруд тан».
«Тут опять, — подумалось ей, — должна быть какая-то игра слов, что-то очень простое. Желает ли он показать мне, насколько умен? В таком случае смысл должен быть запрятан поглубже. А если составителя головоломки начинает мучить нетерпение, то решение должно лежать куда ближе к поверхности, чтобы я зря не теряла времени на разгадывание и, следовательно, не тянула с ответом.
Интересно, известно ли ему, когда я должна сдавать материалы для верстки моей колонки? Знает ли он, когда наступает последний срок? Если да, то он должен понимать, что с его задачей я должна справиться уже к завтрашнему дню. А кроме того, мне еще понадобится время, чтобы сочинить достойный ответ, который можно будет напечатать в журнале».
Сьюзен отхлебнула виски, проглотила и подобрала языком каплю с края стакана. Обжигающая жидкость, скользнувшая по горлу, показалась ей обещанием сирены. Она приказала себе пить медленно. Когда она в последний раз виделась с братом, то заметила, что он опрокинул в себя рюмку водки так, словно это была вода, хватив залпом, без удовольствия, лишь стремясь снять напряжение. А ведь он спортсмен, подумала она. Самозабвенно занимается бегом и вообще легкой атлетикой, а затем пропивает все только что накопленное здоровье. Она снова отхлебнула виски. «Да, — подумалось ей, — слово „предыдущее“ непременно значит нечто связанное с первым посланием. И мне уже известно слово „всегда“». Она посмотрела на слова, попробовала состыковать их друг с другом и вдруг произнесла вслух:
— Я — всегда…
— И я тоже, — проговорил голос у нее за спиной.
Эти слова заставили ее вздрогнуть, она резко повернулась на табурете.
Там стоял, нависая над ней, мужчина со стаканом в руке. Он широко осклабился, и в его улыбке сквозило отвратительное нетерпение. Он был высокий, крепкий, лет на пятнадцать старше ее, с залысинами и обручальным кольцом на пальце. Таких, как он, Сьюзен видела насквозь — мелкий служащий, не добившийся повышения, много раз обойденный более удачливыми коллегами, который стремится компенсировать провал в карьере успехами на любовном фронте и не упустит возможности завязать интрижку. Секс без романтики, без имен, потом — домой, к разогретому в микроволновке обеду, к жене и угрюмым детишкам-тинейджерам, которым плевать на то, во сколько он вернулся домой. Может быть, даже собака не поднимется повилять хвостом, когда он откроет дверь. Ее передернуло от отвращения. Мужчина отхлебнул из стакана и добавил:
— Я всегда хотел того же самого.
— Что вы имеете в виду? — спросила она.
— Все, что вам угодно, из того, чего вы всегда желаете, чем бы это ни оказалось, и хочу этого так же, как вы. Так что я — всегда! — протараторил он. — Заказать вам чего-нибудь выпить?
— У меня уже есть.
— Может, еще?
— Нет, спасибо.
— Над чем это вы так усердно трудитесь?
— Это мое дело.
— А что, если бы я попробовал сделать его и моим тоже?
— Не думаю, что у вас получится.
Мужчина сделал еще один шаг в ее сторону, подошел вплотную и наклонился над ней. Она не запротестовала и лишь повернулась к нему спиной.
— Не очень-то дружелюбно, — заметил мужчина.
— Это вопрос? — ответила Сьюзен.
— Нет, просто результат моих наблюдений. Не хотите со мной поболтать?
— Нет, — отрезала она, напомнив себе, что нужно оставаться в рамках вежливости, но не в ущерб решительности. — Мне бы хотелось, — добавила Сьюзен, — чтобы меня оставили в покое! Тогда я смогу допить виски, а потом убраться отсюда вон.
— Да ладно тебе, не будь злюкой. Давай куплю для тебя еще что-нибудь. Посидим поговорим. А там как пойдет. Не будем ничего решать заранее. Готов спорить, у нас много общего.
— Нет уж, благодарю, — отказалась она. — И я не думаю, черт побери, что у нас есть что-либо общее. А теперь прошу меня извинить, но я занята. Мне надо закончить кое-какое дело.
Человек улыбнулся, снова пригубил из стакана и кивнул. Потом пригнулся к ней еще ниже, но не как это делают пьяные, потому что пьяным не был, и вовсе не угрожающе, потому что до сего момента выглядел самоуверенным и настроенным весьма оптимистично — возможно, даже слегка чересчур, — но с таким неожиданным натиском, что Сьюзен отпрянула.
— Сука! — прошипел он. — Гребаная сука!
Сьюзен раскрыла рот от удивления.
Мужчина прильнул к ней еще ближе, так что она ощутила тяжелые запахи его лосьона и выдыхаемых алкогольных паров.
— Знаешь, что мне хотелось бы сделать? — спросил он шепотом, однако его вопрос был не из тех, на которые требуется давать ответ. — Так вот, я хотел бы вырезать твое чертово сердце и растоптать его прямо у тебя на глазах.
Прежде чем она успела отреагировать, незнакомец резко повернулся и отошел, чтобы раствориться в полумраке бара. Он уходил неторопливой походкой, и скоро его широкая спина скрылась в толпе других людей в деловых костюмах. Ей подумалось, что та напоминает зыбучую морскую стихию.
Ей понадобилась пара секунд, чтобы прийти в себя. Поток оскорблений подействовал на нее так, словно ее отхлестали по щекам. Тяжело дыша, она сказала себе: «Опасны все, и никто не может чувствовать себя вполне защищенным».
