в студии!
А Будка, перегнувшись через Зойку и Агату, врезал мне со всей силы по коленке и заорал:
— Наша взяла!
— Ребята! — вдруг зашлась в истерическом хохоте Зойка. — Вы слышали? Мити́чкину взяли! Ха-ха-ха-ха-ха! Вы представляете? Ха-ха-ха! Мити́чкина — актриса!
— А ты чего против Таньки имеешь? — вылупился на нее Будка.
— Ой, прости, — с убийственной иронией изрекла Адаскина. — Совсем забыла! Она же твоя личная, Ми́тичкина Танька.
— Она Мити́чкина, — не поддержал шутку Будченко.
— Вы все актеры из погорелого театра! — крикнула Зойка. — Пусти меня!
И, отпихнув Будку, она кинулась прочь из зала.
— Зойка, да погоди ты! — пыталась остановить ее Агата.
Но та даже не обернулась.
— Ну вот. Ушла, — с грустью проговорила Агата. — Жалко мне ее. Могла бы хоть в костюмеры записаться. Она, между прочим, потрясающе шьет. Но разве теперь ее уговоришь. Ее заело. Нас приняли, а она не прошла.
В следующий миг я не поверил своим ушам. Костя Петриченко прошел! Тот самый чечеточник! Сидел он прямо передо мной. Хлопнув его по плечу, я сказал:
— Поздравляю.
— С-спасибо б-большое, — сильно заикаясь, откликнулся он. — С-сам н-никак н-не ожидал.
— Чего это с тобой? — удивился я.
— Ах, — махнул рукой Костя-чечеточник. — С-стресс. П-после с-субботы с-стал з-заикаться. В-вчера к д-доктору с м-матерью ездили. Он с-сказал: «С-скоро п-пройдет».
— Обязательно пройдет, — заверил я. А сам подумал: «Вдруг не пройдет? Как ему тогда в спектаклях играть? Если только немые сцены. Или чечетку бить».
Когда объявили весь список, Изольда сказала, что не прошедшие в актеры могут записаться в костюмеры, осветители, гримеры и работники сцены. По словам литераторши, это тоже очень важные творческие профессии. Потому что без них не может состояться ни один спектакль.
После этого мы потянулись к выходу. Возле лестницы меня перехватили сияющая от счастья Женька и ее подруга Нинка.
— Молодец, братец, — чмокнула меня в щеку Женька. — Поздравляю. Вы с Агаткой молодцы.
— Слышала? — хотел я привлечь внимание Агаты.
Но ее рядом не оказалось. Вместо нее я увидел ухмыляющегося Будку.
— А за тебя мама голосовала! — тут же сообщила ему Нинка.
— Тетя Нонна? — изумился Митька.
— Ну, — энергично кивнула Нинка. — Мама говорит, что теперь поняла: у тебя просто с самого раннего детства была инстинктивная склонность к театральным эффектам.
И Женька с Нинкой убежали вниз.
— А где Агата? — спросил у Будки я.
— Не знаю, — судя по его виду, Агата его совершенно не интересовала. — Ушла, наверное. Чего ж теперь, — добавил он.
Я на всякий случай заглянул в зал. Там записывались на, так сказать, побочные, но важные сценические профессии. И еще посреди зала Костя-чечеточник в тысячный раз объяснял кому-то, почему начал заикаться.
Мне снова сделалось очень тоскливо. И несмотря на кучу народа вокруг, я ощутил себя жутко одиноким. Я попал в студию, но что с того? Агата убежала, даже не попрощавшись. Странно как-то. А мне казалось, она обрадовалась, когда меня объявили в списке. Наверное, мне именно казалось.
«Хотя нет, — уже медленно спускаясь по лестнице, продолжал размышлять я. — У нее глаза просто сияли. Или они у нее сияли, потому что она попала в студию? — вновь одолели меня сомнения. — А я просто так. Сбоку припека».
И зачем мне вообще ходить в эту студию? Любоваться на Ваську с Агатой? Между прочим, она так и не удосужилась мне признаться, что на самом деле никуда в воскресенье не уезжала. А сегодня вела себя как ни в чем не бывало. Хотя кто я такой, чтобы передо мной отчитываться.
— Слушай, Круглый, ты чего скис? — врезал мне по плечу Будка.
Я от неожиданности чуть не полетел кубарем вниз по лестнице.
— А чего особенно радоваться, — не смог сдержать своих чувств я.
— Чокнулся? — покрутил пальцем возле виска Митька. — Нас ведь приняли! В театральную студию!
— Ну и что? — пожал плечами я. «Ходи себе на здоровье, — добавил я про себя. — Будешь под руководством Василия репетировать пьесы. Ты, но не я. Ноги моей там больше не будет!»
— Как, что? — естественно, не врубился Будка. — Василий сказал: «Сейчас быстренько определимся. Пьесу подходящую выберем. Роли распределим. И дней через десять начнем репетиции».
Я выдавил из себя кислую улыбку. Зачем портить человеку праздник. Сам ненавижу таких людей, которые стараются всем отравить удовольствие. А Будка продолжал размахивать руками и сыпать восторженными междометиями. Я поневоле слушал его. Домой мне тоже возвращаться не хотелось. Там сейчас примутся меня поздравлять, обсуждать, а у меня для этого настроение неподходящее.
К нам подошли другие ребята. Мы еще немного потрепались. Успокоившись, я все же решил идти домой, но меня окликнули:
— Клим! Наконец-то! Куда ты девался?
И ко мне подбежали Агата и Зойка. Вид последней меня поразил. Она сияла не меньше, чем подруга.
— А Зойка в костюмеры записалась, — с гордостью сообщила Агата.
Я понял: это ее работа. Уговорила-таки. И, судя по Зойкиному счастливому виду, не зря. Хотя мне-то что. Их дело.
От входа в школу раздался громкий счастливый визг. Мы обернулись.
— Ой! — воскликнула Агата. — Ваське Лосеву сюрприз!
И действительно: у белобрысого Василия на шее повисла не менее белобрысая девица с длинными распущенными волосами.
— Ленка приехала, — продолжала Агата. — Он так ее ждал. У них роман, а она с родителями на отдыхе задержалась.
— Роман? — как полный идиот, переспросил я.
— А ты что подумал? — внимательно посмотрела на меня Агата и улыбнулась.
Я заглянул ей в глаза и понял: все только начинается. И знаете, я не ошибся. Нас много чего ожидало впереди. Но это уже совсем другая история. А точнее, множество историй…
