какой-то неизвестной девицей, и совершенно непонятно, к чему эта поездка может привести.
Саймон одарил ее своим фирменным умиротворяющим взглядом.
– Честно сказать, Ли, по-моему, все далеко не так мрачно, как вам кажется. В конце концов, они едут не в Бейрут, а всего-навсего в Северный Онтарио. К тому же у обеих есть мобильные телефоны. Думаю, их поездка не более опасна, чем поездка к друзьям за город. Вот увидите, через несколько дней Луиз и Сафи вернутся к нам живые и здоровые.
– На здоровье этой Сафи мне ровным счетом наплевать! – Мама вновь повернулась ко мне. – Последнее время ты паршиво себя чувствуешь Луиз, это слепому видно. Надеюсь, тут ты наконец не станешь со мной спорить?
– Стану, мама. Ничего особенного с моим самочувствием не происходит. Конечно, у меня есть проблемы со сном…
– Постоянная бессонница. Это очень серьезно.
– Да, порой не спать по ночам не слишком приятно. Порой это чертовски раздражает. Но, в общем, ничего особенного в этом нет. И к тому же, не все ли равно, где не спать – дома или в Кварри Аржент?
– Убойная логика! А твои мигрени, о них ты забыла?
– Забыла! У меня уже несколько недель их не было. Просто нет времени на головную боль.
– Так оно и есть! Ты слишком себя загружаешь, и ни к чему хорошему это не приведет.
– Я не загружаю себя, я просто-напросто работаю. У меня есть настоящая работа, как в старые добрые времена. Наконец-то.
Мама уже открыла рот, чтобы возразить, но в это мгновение Кларк подпрыгнул на своем батуте выше обычного, испустил оглушительный визг, приземлившись, подвернул лодыжку и начал падать. Еще секунда – и он врезался бы головой в стекло, но, к счастью, Саймон был рядом и успел его подхватить. Кларк, разумеется, даже не понял, что был на волосок от катастрофы.
– Ах ты лягушонок! – воскликнул Саймон, и Кларк зашелся в приступе хохота, обнимая его за шею.
– Клиффорд такой громадный! – завопил он. – Большой Красный Пес, вууф!
Мама, испустив сокрушенный вздох, принялась надевать пальто.
– У тебя уже есть работа, Луиз, – сказала она только, направляясь к дверям.
* * *
– Ну что, я опять вела себя как последняя дрянь? – спросила я у Саймона ночью, прижимаясь к нему в постели. В последнее время это случалось реже, чем мне хотелось бы, из-за бессонницы я ложилась под утро, когда Саймон крепко спал. – Опять доказала, что я скверная дочь? И скверная мать? – Лицо Саймона было так близко, что я могла разглядеть его даже без очков. – И скверная жена к тому же?
Саймон пожал плечами.
– Я думаю, ты очень переживаешь, и поэтому тебе трудно проявлять терпение. Но в любом случае твой четырехдневный отъезд – это не тема для печальной песни в стиле кантри. – Неожиданно она запел: «Моя жена уехала, бросив меня с сыном-аутистом. Он поет и пляшет, а его мать в бегах!»
– Неужели ты не можешь быть серьезным! – фыркнула я.
– Это севь-езно! – произнес Саймон дурашливым шепелявым голоском. Я пощекотала его подмышки, и он зашелся довольным смехом, в очередной раз доказывая, что пристрастие к щекотке Кларк унаследовал не от меня. Через минуту я остановилась, чтобы дать ему отдышаться, и он, перевернувшись на бок, взглянул мне в лицо.
– Если говорить серьезно, малыш, то я давно не видел тебя такой счастливой, как в эти дни. Думаю, за это можно заплатить парочкой мигреней.
– Мама думает иначе.
– Она волнуется за тебя. Такая уж у нее работа.
– Наверное, так оно и есть, – пробормотала я, закрыв глаза. – Но было бы здорово, если бы она не стала портить мне настроение, намекая, что отправляясь в научную поездку, я пренебрегаю материнскими обязанностями. Может, она за меня и волнуется, но мои желания и стремления ей до лампочки.
– Согласись, все наши желания и стремления отходят на второй план, когда речь идет о Кларке… – заметил Саймон. – Но твоя поездка не нанесет ему никакого урона! – поспешно добавил он. – И к тому же, не обижайся, но ты совершенно не умеешь в нужный момент сбавлять обороты. Сумей ты сделать вид, что прислушиваешься к Ли, она избрала бы другую, более мирную тактику.
– Все ее тактики сводятся к одному – манипулировать мной. Она искренне верит, что я, в силу своей непроходимой тупости, не способна понять, как ничтожны мои физические возможности.
Саймон тяжело вздохнул – как видно, мои слова задели его за живое.
– Поверь, ты не права. Твоя мать хочет заботиться о тебе, только и всего. Ей кажется, что сама ты заботишься о себе плохо, и это ее беспокоит. Думаю, стоит простить ей эту маленькую слабость.
– Я просто хочу, чтобы она поняла – то, чем я сейчас занимаюсь, очень важно. И не только для меня. Дело не в деньгах, не в славе. Господи боже, речь идет о истории канадского кино. Я хочу наконец сделать что-то стоящее. Доказать самой себе, что пришла в этот мир не зря.
Саймон долго молчал, и я вновь почувствовала, что мои слова задели его за живое. Однако исправлять что-нибудь было поздно. Ответ его прозвучал суховато, но не более того.
– Человек с низкой самооценкой мог бы счесть твои слова обидными. К счастью, я защищен непробиваемой броней мании собственного величия.
Щеки мои вспыхнули.
– Уверена, ты прекрасно меня понял.
– Надеюсь, да. – Саймон сжал меня в объятиях, от него исходило тепло, как от печки. – Послушай, нет абсолютно ничего плохого в том, что человек хочет реализоваться в разных жизненных сферах. Ли считает, Кларк всегда должен быть для тебя на первом месте, потому что она его любит. И тебя любит тоже. А любовь, как известно, требовательна. Боюсь, она всегда будет ворчать, что ты уделяешь Кларку меньше внимания, чем нужно. С этим надо смириться и принять как должное.
Против этого мне нечего было возразить. Я ощутила, что расслабляюсь – насколько это позволяло упорно ноющее плечо.
– Я люблю тебя, – неожиданно для себя самой выпалила я.
– Я тоже тебя люблю. И Кларк тебя любит.
– Надеюсь.
– На этот счет можешь не сомневаться, – сонным, но уверенным голосом заявил Саймон.
У меня хватило ума, чтобы не ляпнуть что-нибудь вроде «меня радует твоя уверенность». Постулат о том, что родителей и детей гарантированно объединяет неподвластная обстоятельствам любовь, никогда не представлялся мне убедительным, хотя сам Саймон и его семья служили тому веским доказательством. Что касается моей мамы, она терпеть не могла свою собственную мать, о чем я не упускала случая ей напомнить.
– Нет, это она
