Мы с ней смеемся, нам поможет только грим, даже тени накладывать не надо, такие мы красавицы. Правда физиотерапевт пообещала нам, что все пройдет за пять- семь процедур. Вот только мою руку пришлось зафиксировать косынкой.
Так и явилась я на работу: пол лица сине-фиолетовое, одутловатое, на шее синие пятна, как будто меня с виселицы сняли, рука на перевязи. Красотка!
Ядвига встретила в дверях, на губах язвительная улыбка, бровки приподняла, сделала вид, что не знает о наших злоключениях, хотя Катька по телефону уже все мне выложила.
— Ой, Светочка, что с тобой случилось? — а у самой злорадно блестят глаза. Слухи распространяются быстро, думала, что в женских коллективах перемывать кости любят, а мужчины оказалось еще те сплетники.
Быстро делаю свою работу. Договора почти готовы, можно нести на подпись к директору, и тут я натыкаюсь на недочет. Один из начальников забыл поставить свою подпись. Приходится мне бежать в ангар, его кабинет возле мастерских.
И только я выбегаю на улицу, как натыкаюсь на Милу. Ждала видимо меня.
— Мила, ты как здесь оказалась? — удивляюсь я.
— Меня выпустили с подпиской о не выезде, — кривит губы Мила. — Я с тобой хотела поговорить об Алексее. Это несправедливо, что его задержали.
— Мила, ты в своем уме? Вы с меня деньги вымогали! Вы меня вчера пытались похитить! В конце напали и избили! — возмущению моему нет предела.
— Ой, избили мы ее, сама дура, отдала бы деньги, и никто бы тебя не трогал, — язвит Мила.
А у меня от возмущения рот открылся и не закрывается, так и хлопаю челюстью.
— Мила, включи мозги! Если ты действительно закончила юридический колледж, то открой Уголовное Право, почитай, по каким статья вы пойдете под суд! — ору я на Милу, вот ведь дура безмозглая.
— Света, забери заявление, Христом богом молю, — вдруг зарыдала Мила. — Алексею в тюрьме плохо, он болен, ему там не место.
— Ему там самое место! — припечатываю я.
— Ну, поговори с ним, ему очень плохо, — продолжает спектакль Мила.
— Нет!
— Нам, видимо, надо подать на вас в суд, гражданочка, чтобы запретить приближаться к Светлане Валерьевна на километр, — вдруг раздается позади, это Кирилл вышел из мастерских и, заметив нас с Милой, бросился на мою защиту.
Милино лицо скукожилось от страха, глазенки забегали из стороны в сторону. Удивительно быстро высохли слезы. И Мила сайгаком припустила вдаль.
— Я так понимаю, что теперь ты и по территории будешь ходить с охраной, — Кирилл смотрит на меня, а я, как нашкодившая школьница, стою, опустив глаза в пол. Разве я виновата, что Мила меня достает везде, где только может.
— Но ведь их посадили? — спрашиваю у Кирилла.
— Посадить то посадили, но до суда еще далеко, там адвокат этого подонка Алексея суетиться, хочет, чтобы того выпустили под залог, поэтому охрану не снимаем.
— И что мне теперь всю жизнь ходить и оглядываться?
— Конечно, нет, но в данном время лучше быть осторожной.
День пролетает, за ним другой. Мое лицо приобретает все более или менее нормальный вид. Отеки спали, синяки из фиолетовых стали желто- зелеными, конечно не красавица, но уже не так пугаюсь себя по утрам.
И тут мне позвонила мама.
— Доченька, мы с Павлом Георгиевичем приехали в Москву, у него тут дела. Мы можем с тобой в кафе посидеть, — щебечет мама.
Вот черт! Я же не могу прийти на встречу с ней в синяках, рука на перевязи, что мне ей сказать?
— Мамочка, я на несколько дней уехала в командировку, давай в следующий раз, — мямлю я, врать не хорошо, не приучали меня родители лгать, но это ложь во имя спасения. Маме не надо знать об моих злоключениях.
Я берегу ее здоровье. А еще берегу свое душевное здоровье, потому что об этом будет известно всем тетушкам, всем ее подружкам, потом это будет обсасывать весь город. И в результате мне мои школьные подруги вынесут мозги.
Вечером того же дня, когда все ужинали за большим столом, приехал Кирилл. По его возбужденному виду было понятно, что он с новостями.
— Ну, что узнал, — с интересом спрашивает Амир, и мы все уставились на Кирилла.
О чем это они?
— Дайте сначала поесть нормально, — бурчит Кирилл, накладывая себя на тарелку овощей и мяса. — Сначала накорми, спать уложи, а потом расспрашивай.
Кирилл посмеивается над Амиром, тот лишь играет желваками, да вилку сжимает так, что сейчас погнет. Но Кирилл не обращает внимание на своего названного брата, а уплетает за обе щеки мясо.
Рассказывать он начинает только тогда, когда на его тарелке не остается и кусочка.
— Ох, и интересный человек — этот Алексей Алексеевич Вольный, — и я подпрыгиваю от испуга, как только он произносит имя моего бывшего.
— Ты был у следователя? — испуганно спрашиваю я.
— Конечно, я держу руку на пульсе, — Кирилл спокоен, как скала в бушующем море, так и хочется спрятаться за его широкую спину.
— Алексей этот — кадр еще тот, он до Москвы успел наследить в Новосибирске. Там он тоже работал в строительном тресте, с подельником мутил, крутил, вертел, но подельник взял всю вину на себя и сел. А этот отделался условным сроком. Самое интересное, что на Вольного было заведено несколько дел, он брачный аферист. Заводил знакомства с женщинами, затем обирал их до нитки, заставлял брать кредиты. Но! Все женщины забрали свои заявления обратно. Не знаю уж каким образом он их уговорил.
Мне стало плохо, наверное, я побледнела, и Римма протянула мне стакан воды. Судорожно глотаю воду, не чувствуя ничего. А Кирилл продолжает рассказ.
— Я генерального вашей фирмы Александра Григорьевича хорошо знал, мы с ним давно сотрудничали. И тут я ему позвонил, когда ты про заведенное на тебя дело рассказала, — он кивает мне, а мне все хуже и хуже, только теперь я понимаю, в какую историю вляпалась.
— Оказалась, он дела сыну передал. Но после моих слов очень заволновался и назначил аудит. Тут и полезло из всех щелей. Этот Вольный и в этот раз взял подставного человека, некого Тихонова Максима Леонидовича, как потом проверка показала, что документы данного гражданина поддельные. Они с ним начали темные дела проворачивать, деньги из фирмы выводить.
У меня в глазах черные мушки уже летают, язык сухой, горло царапает. Мне очень страшно. Я, как юрист, понимаю, что могла просто попасть в тюрьму.
— Если бы я осталась работать в фирме и переехала в Подольск, они бы на меня свалили ответственность, — хриплю я, как будто у меня болит горло.
— Да, — Кирилл
