он тебя послушал»? Разве мама не видит, что все они отдыхают возле бассейна? Совершенно ясно, что сейчас не время и не место для пения. Эмилио замял этот неловкий момент, спросив у мамы, когда мы думаем ехать в Майами.
— Да хоть сегодня, прямо сейчас, если это необходимо, — быстро ответила мама.
— Когда будете в Майами, тогда и поговорим. Я буду ждать вас в студии, — сказал Эмилио. На прощание он добавил, что встретит нас на студии в Майами, но, к сожалению, не дает никаких гарантий, потому что не заинтересован продюсировать никого, кроме своей жены или Джона Секада, профессиональной раскрутке которых он посвятил себя целиком.
Несколько месяцев спустя Кристина Саралеги[47] пригласила меня в свое шоу на специальную программу. Когда я вернулась в гостиницу после записи «Шоу Кристины» я получила извещение со студии Crescent Moon, являвшейся офисом Эмилио. В нем говорилось, чтобы я пришла в студию. Получив послание мы с мамой, как две полоумные, чокались, сидя на кровати. Если все пройдет хорошо, это будет означать переломный момент в моей музыкальной карьере.
Мы, не задумываясь, пошли в студию. Эмилио Эстефан — один из величайших импресарио в музыкальном мире с широким взглядом на музыку и отбор артистов, ведущий свои дела с большим размахом. Со времени нашего знакомства в Акапулько, он следил за моими шагами и уже был знаком с моей музыкой. Мы с мамой умирали от волнения. В полном восторге мы вошли в фантастический мега-офис, украшенный золотыми и платиновыми дисками, обложками журналов со всеми артистическими работами Глории.
Пока мы рассматривали награды и благодарности, вошел Эмилио и весьма своеобразно поздоровался с нами:
— У меня есть для тебя песня, и я хочу, чтобы ты ее спела. Она предназначалась для Глории, но, не знаю почему, песня говорит мне «Талия» всякий раз, когда я слушаю слова. — Он говорил все это, широко улыбаясь.
Звуковое оборудование занимало всю студию, протянувшись вдоль всей стены от пола до потолка. Здесь были и микрофоны самых разных размеров и самый навороченный воспроизводитель из тех, что я когда-либо видела. Эмилио запустил пленку, и с первых аккордов я почувствовала, как по всему телу с ног до головы побежали мурашки… это была песня «Piel morena» («Мулат»).
Прослушав песню, я подошла к Эмилио и обратилась к нему с вопросом, глядя в глаза:
— Я могу ее записать? Я у тебя в студии, давай запишем ее прямо сейчас.
Эмилио рассмеялся:
— Успокойся, у нас впереди много времени на то, чтобы ты ее выучила и отрепетировала.
Он не верил, что я могла записать песню вот так с ходу, без репетиций. Но за своими плечами я несла школу Марты Сабалеты и Хулиссы времен «Васелины», а в «Тимбириче» я была натренирована Луисом Льяно, говорившим: «Вот, выучи это — через пять минут записываем». С темпом записи телесериалов, где один сценарий меняется на другой за минуту, и сцены, запланированные на день, репетируются и в тут же снимаются, мой мозг был, как губка. Он был натренирован на то, чтобы буквально впитывать в себя диалоги, песни, хореографию. За несколько секунд я могла запомнить текст или партитуру и тут же все исполнить. Мысленно я уже говорила себе: «Песня уже есть, прямо сейчас, в студии, я ее заучиваю, на счет три она будет записана… и дело с концом!» Мне удалось настоять на своем. Хотя Эмилио был не слишком убежден в моей затее, он позвонил композитору Кике Сантандеру, чтобы тот приехал. Ему хотелось узнать, чего сможет добиться «молоденькая мексиканочка». Через полчаса пришел тот человек, которого мы ждали. Я два или три раза пропела ему песню, он подправил мне в некоторых местах тональность, и тут у всех на глазах ко всеобщему изумлению родился «Мулат», один из моих самых лучших и признанных мировых хитов.
Пришла любовь
Само собой разумеется, когда закончились съемки «Марии из предместья», закончилась и моя связь с Фернандо Колунга, моя сериальная помолвка. Я сообщаю всем его фанам, что Фернандо — истинный кабальеро в полном смысле этого слова: он ласковый, нежный, веселый, он замечательный друг.
По окончании съемок я сразу же отправилась в Майами, чтобы встретиться с Эмилио Эстефаном и обсудить проект моего следующего диска. Между нами завязались искренние дружеские отношения, которые мы и дальше развивали. Были моменты, когда Эмилио был моей жилеткой для слез; помимо того, что он был моим продюсером, он стал мне еще и настоящим другом. Их брак с Глорией был очень крепким, к чему-то подобному стремилась и я. Так что я рассказывала ему о своих отношениях и неудавшихся попытках найти мужчину моей мечты, принца на белом коне. Наши с Эмилио отношения выходили за рамки обычных рабочих, они стали почти что родственными. Когда мы с мамой приезжали во Флориду, его семья всегда ждала нас к обеду или ужину.
В одной из таких бесед по душам, когда я поведала ему о своих сердечных делах, он сказал:
— Детонька моя… Ты — чистой воды королева, и я знаю кое-кого, кто идеально тебе подойдет. Я просто уверен, что он — твой король.
Я уставилась на Эмилио, всем своим видом говоря: «даже если что-то взбрело тебе в голову, я ничего не хочу знать ни о ком». Но, как бы то ни было, Эмилио не смирился с поражением и еще не раз в разговорах со мной возвращался к тому королю, некоему Томми Моттола, который был его другом, и с которым происходило то же самое, что и со мной. Я не имела ни малейшего представления, кем был этот человек, да, по правде говоря, и не выясняла, меня это не слишком-то интересовало. Однако Эмилио не упускал возможности лишний раз упомянуть о нем. «Когда-нибудь вы должны познакомиться и, на худой конец, пойти пропустить по бокальчику. Если честно… вы похожи как две капли воды!» — повторял он мне снова и снова. Как-то раз я чуть больше расспрашивала его об этом человеке, и Эмилио рассказал о нем поподробнее, посвятив меня в
