по территории академии изо всех сил гуляли, как только появлялось свободное время. И кофе с пироженками пить ходили. И… В общем, для полного комплекта а-ля «ухаживания стандартные, красивые, но без претензий» не хватало только большой мягкой игрушки, которая в случае, если отношения так и не получатся, будет с укором смотреть на девушку из угла, потому что больше эту красоту поставить некуда.
А народ никакой реакции не проявлял и Немши ничью морду так и не набил.
В какой-то момент было решено сдаться и позвать на помощь. Нет, не ректорскую секретаршу с фантазией и страстью к чьей-то женитьбе. Наташа решила оставить эту особу на самый крайний случай. А то она точно что-то не то додумает, потом до старости будешь объяснять, что все было не так.
Для начала лично Наташа решила попросить помощи у соседок. И что сделали эти соседки в ответ на заявление, что Немши, мол, занят, причем, лично Наташей?
Марита, например сначала очень странно посмотрела, а потом еще и захихикала. Противненько так. Словно знала нечто, меняющее всю картину мира, а Наташа не знала и не учитывала в своих грандиозных планах.
Парасья рассеяно улыбнулась и продолжила вязать то ли скатерть, то ли шарф, смотря куда вдохновение выведет.
Но в итоге обе пообещали помочь, хотя Марита так и не призналась, что же такого интересного знает. Еще и утверждала, что Наташе показалось.
Попутно с попытками убедить непонятно кого в том, что Немши ее парень, Наташа начала попытки совладать со своими стихиями. В специальном помещении. Потому что ректор действительно в стихийных магах разбирался, всучил студентке какие-то «гасилки», как он их сам обозвал и велел приходить раз в два дня в то самое помещение. Там Наташа, ощущая себя недобитым джедаем, пыталась поджигать бумагу, сдувать бумагу, мочить бумагу. Успехи во всем этом у нее были одинаковые. Их вообще не было. Но добрый Коситей говорил, что практика поможет, а в ответ на просьбы что-то посоветовать и объяснить загадочно улыбался и утверждал, что Наташа сама поймет. Что именно поймет, кстати, тоже не говорил.
Возможно, он вообще издевался. Мстил ведьме за все хорошее, в чем она виновата не была.
И Наташа время от времени начинала планировать месть ему. Так таращиться на бумагу было веселее. Или потусторонне бормотала:
— Слушай силу Люк. Я твой папаня, Люк.
Пока Наташа пыталась хоть что-то сделать с кусками бумаги, у всех остальных тоже нашлись дела.
Мышка, например, бегала по старинным крысиным ходам в стенах академии и время от времени стучала хвостом то тут, то там. Зачем ей это было надо? Просто Тишаня была особой хозяйственной и свою работу привыкла выполнять добросовестно.
А тут крыс в академии нет, их ходы есть. А в этих ходах то сила дурная накопилась, то потерянный сотни лет назад амулет валяется, то кто-то паутинку для прослушивания протянул, то кто-то другой еще и для подглядывания в женскую душевую.
И да, бегая по ходам, мышка еще и на одного котика ругалась. Потому что более бестолкового духа места она еще не встречала. Обычно духи за делами в своих местах следят, а этот живет тысячи лет, а местом жительства так и не заинтересовался.
И как так можно?
Котик считал, что можно и даже нужно. И у него тоже были дела. Он утрамбовывал то, что живет в подвалах. Прятал книги, которые нельзя было находить студентам, особенно самоуверенным, жаждущим прыгнуть выше головы. Возобновлял противокрысинные заклятья. Проверял все ли в порядке с ведьмой и нет ли у нее каких-то интересных желаний. Щекотал взглядом очередную пассию Коситея. А потом дышал на утопленный в одной из стен Старого корпуса кристалл. И это были очень важные дела. Без всех этих дел академия могла и не устоять. Большую часть этих дел дух делал даже тогда, когда фактически спал.
Котик на самом деле тоже всегда выполнял свою работу добросовестно. Это когда он развлекался, его совесть спала.
И да, за счет ведьмы он вовсе не развлекался, он искренне и очень старательно пытался ее осчастливить. Просто ведьма непонятливая попалась и не желала осчастливливаться.
Немши в это же время сидел в кресле и следил взглядом за расхаживающим туда-сюда опекуном, сам себе напоминая кота. Опекун ходил не просто так. Он с видом «вот зачем я связался с этим болваном?!» читал очередную лекцию. На этот раз о том, кто такие ведьмы, особенно молодые ведьмы и почему от них нужно бежать, наплевав на честь и собственное достоинство. Получалось у него неплохо. Немши даже проникся. Вот только бежать так и не захотелось, что наверняка было написано у него на лице.
— Вот зачем ему эта ведьма? — спросил опекун у потолка. — Даже ведь не красавица.
Немши тихо фыркнул, о красавицах у него было свое мнение.
— А она действительно ведьма, только полные идиоты думают, что Коситей на этот счет взял и солгал. И не просто солгал, потом еще и лично обошел родителей болванов, доведших какого-то секретаря до истерики. И по слухам угрожал и предупреждал. И из академии грозился вышвырнуть. Даже сынка второго помощника казначея. Правда, тот сынок сам инициативу проявил в отличие от большинства других…
— Так вот почему они исчезли! — искренне обрадовался Немши, за что получил убийственный взгляд. — Хочу напомнить, что мне лично ректор велел за ней присматривать. И лично ты был не против, еще и издевательски так поздравил.
— Я ошибался, не подумал, что ты можешь превратно понять мои слова, — мрачно произнес опекун. — И ты переходишь границы. Ты видимо не понимаешь, но от проклятья расстроенной ведьмы ни одна защита не спасет. Единственное, что можно сделать, это закрыть ей рот, пока не сказала все, что хотела, и тогда, возможно, это проклятье сможет снять другая ведьма.
— Да не собираюсь я ее расстраивать!
— Самоуверенность никого еще до добра не доводила, — еще мрачнее предупредил опекун.
— Я не…
— Заткнись.
Немши опять фыркнул. Несчастный опекун на него посмотрел, покачал головой, а потом просто вручил список. Список литературы. Про ведьм.
И думай тут, то ли надеялся, что подопечного хотя бы эта литература напугает. То ли решил хоть так ему помочь. Опекун у Немши вообще был личностью загадочной.
А бывший прекрасный принц в это же время сидел в библиотеке, опираясь спиной на стеллаж. Покачивал на пальце подвески — амулеты, благодаря которым он стал почти невидимкой в академии. И злобно грустил.
Как это у него получалось? В смысле, злобно грустить? А
